твоём факсимиле рассудка,
хранилась варварская боль
полуистлевших озарений.
ВАН ГОГ
1
Неприспособленную смерть
дорисовать другим оставил,
а сам по линии судьбы,
по ученической аллее,
вернулся в ад своих невзгод
полуголодным сумасшедшим.
Смешная утварь твоих лет
и взбалмошные краски страха
поизносились. У почтальона
украли память, и писем
от Гогена нет.
Из черно-белой канители
обыденности протестантской
на свет, где ветер и поля,
где страсть твоя сжигает солнце
увеличительным стеклом,
приходит чувств переизбыток,
и просится на волю холст,
на пьедестал воображенья,
но обессиленные руки
неимоверно тяжелы.
2
Спокойно, тихо, не спеши.
Но сердце до виска добралось,
стучит, колотится,
зовёт в свои отчаянные дали.
И ты, послушнее раба,
в умалишённой перебранке
с собой, с натурой, с целым
миром, хватаешь кисть, как посох,
что Моисея выручал,
и отправляешься в поход,
а дальше, в беспамятстве
теряя силы, идёшь домой,
чтоб осознать в бескровной
злобной тишине свою
беспомощную веру,
и, оправданью вопреки,
не дожидаясь возвращения
покоя, встречаешь
с отвращением приливы
новые тоски и страха –
извозчика твоей любви,
везущего тебя на свалку,
где одиночество и боль –
твои друзья, и лицедеи зовут
в бордель, в опустошённый дом
надежды, где всё напыщенно
и глупо, но выбор сделан,
и, открывая дверь входную,
ты плоть терзаешь, а душа
бежит из этих мест на небо,
надеясь, что Создатель знает
твои страданья и простит тебя
за доброту, которая сильнее
всех земных пороков.
3
Изнеженное, ласковое солнце
не для тебя. Разбой
коленопреклонённым цветом
на части рвёт забавы дня.
Ты – маленькая точка на карте
тишины, ты отражённым
светом своей души терзаешь
побледневший, израненный
сюжет. Начало – это страх,
забавы ради цветут твои
восторги и крупными мазками
ложатся на мольберт,
