приняла ее, как Юрия Гагарина после знаменитого полета: у самого перрона с цветами, аплодисментами, а дальше – роскошным застольем и наградой в виде отдельной комнаты. С тем, что нужно на время уплотниться, родственники кое-как смирились. Ведь впереди маячило супершоу: cофиты, крупные планы, интервью. А возможность сделать «себяшечку» с самим Лошанским – это просто космос!
По такому случаю всем были куплены обновы, а старший племянник наконец прикрыл дыру в улыбке пластиковым зубом – вдруг придется хохотать над шутками шоумена! Младший племянник тоже пошел на жертвы. Приговорив за праздничным обедом поллитру, он дал зарок не пить до финала, втайне надеясь, что тетя вылетит еще на слепых прослушиваниях.
Нинка не видела сестру много лет. Созванивались редко, а встречались еще реже. Даже похороны и свадьбы не были поводом для встреч. Давно, еще девчонкой, она была с мамой проездом в Москве. Где-то в центре, недалеко от вокзала, и пересеклись. Помнился «Детский мир» – огромный сверкающий магазин с шеренгами невероятных кукольных красоток, целлулоидные щечки которых обрамляли капроновые локоны, а нарисованные глазки, распахнутые в немом удивлении, гипнотизировали ядовитой синевой. С тех пор жизни двоюродных сестер протекали параллельно. Пятнадцатилетняя разница в возрасте не давала им никаких шансов сблизиться по-девичьи, а уж когда сестра нарожала детей, ей и вовсе стало не до родственников.
Но заветное слово «шоу» открыло объятья обеих. И Нинка решила, что поживет у сестрицы недельку, споет и уедет. Посмотрит Москву – уже не зря прокатилась. Честолюбивых планов не строила. С нее хватило б и минуты славы или позора, но на центральном канале. А потом можно требовать у Тариэла не три, а пять тысяч за вечер в его шалмане, и пусть ее пенсионные клуши задохнутся от зависти.
В ожиданиях прошла неделя, за ней потянулась вторая, уже отмеченная мимолетными вспышками раздражения. Поначалу меж собой искрили невестки. Свекровь таскала свою раскладушку по расписанию из одной семейной спальни в другую. Храпела она изрядно, так, что вздрагивали не только близлежащие родственники, но и рюмочки в серванте.
Сделать замечание «маме», так называли ее в этом доме все, кроме внуков, не смела ни одна из невесток. Каждая справлялась, как могла. Младшая ночь напролет свистела соловьем над ее ухом, старшая нежно перекрывала маме кислород, зажимая пальцами ноздри, как только та начинала заводить утробные рулады.
Мужья тоже похрапывали, но то мужья, – ткнешь локтем и спишь дальше. Детишки оказались самыми стойкими. Отходили ко сну раньше всех и сладко посапывали до самого утра.
Довольная жизнью, Нинка принцессой нежилась на ортопедическом матрасе просторной лежанки, ничуть не подозревая о зреющей напряженности. Позавтракав, она обычно отправлялась на прогулку: то в деловой центр, что дышал новой жизнью, – Москва-сити, то петляла по улочкам старого города, любуясь пряничными церквушками и купеческими особнячками.
Москва, словно берестяной сундук коробейника, предлагала
