банку с медом и коротко сказал.
– Жду тебя следующим летом.
Вечер восьмого сентября не предвещал ничего особенного. Семья, как обычно, пила чай. Вдруг бабушка, сидевшая напротив входной двери в гостиную, запричитала:
– Свят! Свят! Свят! Чур, не нас!
Мама, папа и Митя мгновенно повернули головы в сторону дверного проема. В комнату без посторонней помощи медленно въезжал маленький игрушечный самосвал. Внезапно самосвал неловко накренился на правую сторону и перевернулся, вращая колесиками, а за игрушкой появился…
– Бурк вернулся! – закричал Митя, вскочив со стула. – Бурк вернулся.
В гостиной остывал чай, налитый в чашки, а в папином кабинете Бурк, двигаясь по громадному Глобусэру, показывал Мите, маме, папе и бабушке маршрут своего возвращения из Сингапура. Свою дорогу домой.
«Осталось пять или шесть месяцев, – подумал Митя, наблюдая за Бурком, – а, может быть, только сегодняшний вечер, ради которого он добирался до своих близких».
Неделя вторая
Алая раковина сердца
Хорошо было Сережке, он дремал возле шофера, честно выполнив обязанности свидетеля. Поставил подпись, выпил за здоровье молодых и теперь, склонив голову, тихо сопел в две дырочки. Глебу было хуже, он мог прикрыть глаза, и чем-нибудь заткнуть уши, но некуда было деваться от рук молодой супруги. Новобрачная, не переставая, лапала Глеба – свежеиспеченного мужа. Открыто, как бы афишируя, что это теперь ее имущество, она поглаживала ногу Глеба и нашептывала, что с ним сделает ночью. Но это не так раздражало, как прикосновения влажных ладоней и мокрых губ, когда казалось, лягушка шлепается на щеки, лоб и шею. Впрочем, в машине сидела еще одна лягушка – свидетельница, школьная подруга молодой супруги, ее активная болельщица на свадебной церемонии, но с ней Глебу, спаси и сохрани, не нужно было проводить брачную ночь.
Мрачное настроение отчасти скрашивали остальные машины свадебного кортежа. Сидящие в них гости веселились, как могли, приставая к каждому встречному со стаканом, как с ножом к горлу. То и дело из машин кто-нибудь вываливался, процессия останавливалась, и потерянного с гиканьем и визгом запихивали назад. Умудрились напоить французским шампанским двух автоинспекторов. Потом подобрали на дороге какого-то старого желудя в ватнике. Он спрашивал, кто невеста, и лез ко всем целоваться.
Жаль, что Сережка дремлет, он бы обогатил эти нехитрые развлечения великолепными комментариями. Нет, пусть лучше спит, а то начнет говорить – не остановишь. И без того тошно.
– Глеб, что ты наделал? Зачем тебе эта чужая женщина? Ты попался, страшно попался. Теперь ты ее собственность. Она будет читать твои письма, устраивать скандалы из-за десятиминутных опозданий, толочься возле тебя во время телефонных разговоров и ревновать, жутко и беспричинно. Ты будешь уходить, но никогда
