ходим и ездим, по большой сути очень зыбка. И летит она в неведомых космических пространствах, только этого пока не замечаем…
Язык – наша твердь. Лишь опираясь на него – на чистый, понятный, разумный язык, мы способны выйти на ясный путь. Но, отдавая себе не менее ясный отчёт именно в этом, некие крайние силы (из числа политологов, политиков, журналистов) подсовывают нам как раз виртуальный, бредовый, ничего не означающий язык.
Ну что такое коррупция? Нечто вроде коррозии, что ли? Зачем вбросили это виртуальное словечко буквально во все информационные поля, и мурыжат его, и мурыжат – на самых различных уровнях! И никто понять толком не может: да где она, это коррупция? Почему нет закона для неё? Почему бороться с ней невозможно?
А попробуй, поборись с миражом, с виртуальным бесёнком.
Вот и выходит, что нет у нас коррупции, чепуха это, мираж, сознательно внедрённый в массы, чтобы отвлечь от действительно реальных проблем – от воровства, взяточничества, лихоимства. Так птица уводит от гнезда…
Но тут возникает другой вопрос: а всегда ли так удручающе, махровым цветом распускались они в России – воровство, взяточничество, лихоимство? Пожалуй, что нет, не всегда. Были, бытовали – всегда. Но расцветали особенно пышно, если присмотреться повнимательнее к нашей истории, именно в эпохи реформ, во времена ломки устоев, традиций. И только тиранические режимы способны были бороться с этой напастью. При Иване Грозном, при Петре Первом, при большевиках ворам и взяточникам приходилось несладко. Они вынуждены были затаиться до очередной «оттепели». А вот в «оттепельные» периоды, совпадавшие, как правило, с очередной эпохой перемен, воровство и беспредельщина достигали апогея.
Крестьянская реформа Александра Второго яркий тому пример. Миллионы безземельных мужиков хлынули в города, где стали пресловутым люмпен-пролетариатом.
То есть – никем.
Что такое крестьянин без земли? Безликая амофрная масса, с которой можно делать всё, что угодно. Вот уж руки запотирали Плеханов, Ленин, да и все основные идеологи русского бунта: «Какой матерьялище для революции!». И были правы. Последствия нам слишком хорошо известны.
А ведь не Александр Второй был первым подвижником в деле освобождения крестьян. Задолго до него умные и совестливые русские вельможи прекрасно осознавали всё безобразие крепостного права. Менять людей на породистых щенков, бессудно пороть на конюшне баб, мужиков, детей, порою до смерти, – это было глубоко отвратительно совестливому православному человеку. И голоса из дворянского стана поднимались задолго до 1861 года. Одним из первых был никто иной, как «царский сатрап» Аракчеев. Его и доныне, двести лет спустя, в школах подают исключительно в качестве сатрапа и самодура. А на фамильном гербе у него, между прочим, были такие слова:
«Без лести предан».
Всей своей жизнью и государственной деятельностью
