и познания – порой через шишки на собственном лбу – основополагающих человеческих ценностей. В общем и целом мне с начальниками и сослуживцами достаточно повезло. В большинстве своем они были люди порядочные и доброжелательные.
Но в любой бюрократической структуре тебя могут подставить и затереть, если ты недостаточно принципиален и проявляешь мягкотелость. В один прекрасный момент я чуть не сменил свою английскую ориентацию на скандинавскую. Пока находился в отпуске заместитель начальника отдела, курирующий английское направление, меня принялся усиленно окучивать другой зам, в ведении которого находились скандинавские и финские дела.
Действовал этот профессиональный вербовщик на редкость грамотно. Дескать, ну что ты там, в Англии, получишь и, главное, когда? А у нас пожалуйста! Дипломатическая должность в шикарной скандинавской столице. Можешь уехать буквально через месяц!
Я, естественно, только мычал в ответ. Ведь передо мной был целый полковник, который к тому же в тот момент замещал самого шефа отдела.
Слава богу, вовремя вернулся мой родной зам. Он долго топал ногами, кричал, что нечестно приказывать чужим солдатам, и в конце концов отстоял мое английское будущее.
Время от времени на партийных собраниях, ежемесячно проходивших в отделе, разбирались персональные дела. Как правило, чехвостили сотрудников, невзирая на должность и звание, за баб и пьянку.
Вот полковник, начальник направления поматросил с любовницей, а потом ее бросил. Девушка же оказалась не промах. Она тут же настрочила кляузу в кадры ПГУ, где подробно рассказала обо всем, что слышала от бравого полковника в постели, и – о, ужас! – поведала, что ей даже известно, где именно у метро останавливается наш служебный автобус. На партсобрании полковник под осуждающими взорами сослуживцев посыпал голову пеплом, публично раскаялся и отделался строгим выговором с занесением в личное дело.
Подобные истории произошли поочередно с двумя моими товарищами по учебе на первом семинаре Кима Филби. Мы все трое дружили семьями, а Саша – тот самый Александр Владимирович, который за руку привел меня в Ясенево, – и Владислав вообще чуть не побратались. Да и их жены были неразлейвода.
Сначала подзалетел Саша. У него случился серьезный роман. Но как быть с женой, у которой папа – ответственный сотрудник МИДа?
В разруливание ситуации вынужден был вмешаться сам Виктор Федорович Грушко. В откровенном разговоре с глазу на глаз он предложил Саше определиться: новая большая любовь либо возвращение к жене. Саша ни туда ни сюда. Тогда и была объявлена публичная порка на партсобрании.
Странно повел себя Владислав. Когда Саша чуть не с мольбой в голосе попросил его подтвердить что-то – «Ты ведь в тот момент был рядом и знаешь, как обстояло дело», – тот отвел глаза в сторону и заявил, что ничего не помнит и вообще не считает себя таким уж большим другом и конфидентом Саши.
Грушко
