новый взрыв, – писал обер-прокурор Святейшего синода К. П. Победоносцев Александру Третьему. – Взорвали печь в квартире ректора. По счастью, он не был дома, иначе был бы убит. Вслед за тем ночью появились внутри семинарии наклеенные печатные прокламации о том, что принято решение действовать энергически к уничтожению врагов… Оказалось в числе семинаристов до десяти человек опасных, которые ходили с револьверами. Начальство потеряло голову и не знает, что делать без помощи от властей. А местные власти стали уклоняться».
Покушались и на жизнь самого Победоносцева: «Сегодня, часу в третьем, доложили мне, что пришел какой-то молодой человек на костылях, называет себя учеником псковской духовной семинарии и желает меня видеть… Я вышел к посетителю на лестницу, отворил дверь и стал спрашивать, какая ему нужда до меня. А он, закричав диким голосом «вот он», бросил с шумом свои костыли и бросился на меня с кулаками; в одном кулаке был у него раскрытый нож (небольшого размера, какие делаются со штопором)».
В ночь с 8 на 9 марта 1901 года на него было совершено еще одно покушение: студент Н. Лаговский стрелял в окна его домашнего кабинета – все пули попали в потолок.
В 1878 году киевские студенты проломили голову камнем ректору Матвееву, от ранения ученый скончался.
«Негодяй мальчишка… уволенный из семинарии по прошению… убил… отца ректора, протоиерея Павла Ивановича Чудиецкого… самым зверским образом… Негодяй вонзил кинжал сначала в пах, а потом в живот и, перевернув кинжал, изрезал кишки, и когда смертельно раненный ректор закричал и побежал, он бросился за ним, поранил кинжалом руку жены ректора, старавшейся удержать злодея и взявшейся за кинжал, настиг вновь свою жертву и нанес новую жестокую рану, в шею… Преступник девятнадцати лет и, очевидно, подкуплен здешними коноводами социализма и грузинофильства, хорошо понявшими, что замечательно умный и энергичный ректор, начинавший с корнем вырывать зло из семинарии, – опаснейший их враг, и порешившими избавиться от него» (из письма экзарха православной церкви в Грузии Павла, 1886 год).
«Из учеников едва ли и половина возмущена преступлением, на многих лицах написано злорадство или совершенное безучастие. Грузинская интеллигенция всячески старается обелить негодяя-убийцу, придумывая самые нелепые оправдания злодеянию. Обвиняют покойного в грубости, в жестокости, к которой он по своему характеру был неспособен: русские наставники готовы были обвинять его в излишней мягкости, чуть не в потворстве ученикам».
«Русские наставники деморализованы; грузины-наставники смотрят зверями… Ученики с наглостью, с видом победителя-триумфатора смотрят на русских наставников и страстно желают немедленных испытаний, надеясь, что наставники не осмелятся оценивать слабые ответы их дурными баллами».
Не щадили бесы и своих. Вся Россия была потрясена зверской расправой киевского революционного кружка над народовольцем Николаем Гориновичем, подозреваемым в шпионаже. С пробитой головой, облитый кислотой (отчего
