он осмелится к ней обратиться, и не возмутится такой самоуверенности.
– Нет, спасибо, – сказала девушка, – я не курю.
– Душно стало? – спросил Мирон Иванович, смело разглядывая девушку и удивляясь ее изяществу, хрупкой и угловатой линии шеи и рук, светящейся в полутьме голубизне платья, а главное, естественной воздушности небрежно парящих над плечами русых волос.
– Нет, – ответила девушка, поглядев на него в упор, и Мирон Иванович увидел ее глаза – они раскрылись навстречу ему, голубые, а может, серые, но впитавшие в себя отблески бесцветного сумеречного неба, большие и доверчивые.
– А почему? – вдруг защекотало у него в груди.
Она должна сейчас ответить, и от этого ответа в его жизни все может перемениться – то был момент сладкого страха, вызвавшего такую слабость в ногах, что Мирон Иванович быстро выкинул сигарету за борт и вцепился в поручень.
– Я вышла вслед за вами.
– А, – сказал Мирон Иванович.
Стеснение и щекотание в груди не прошло, а усилилось, но никакого ответа он придумать не смог.
– Мне надо с вами поговорить, – сказала девушка и чуть приблизилась к нему.
Можно было протянуть руку и дотронуться до ее тонких пальцев. Но, конечно, Мирон Иванович не посмел этого сделать.
Мирон Иванович молчал. Девушка заговорила тихо, как будто они были на свидании, когда близко злые любопытствующие уши и нельзя им открыться.
– О чем… поговорить?
– О вас, Мирон Иванович.
– А вы откуда знаете, как меня зовут?
– Я вас увидела еще вчера, – сказала она, – и узнала ваше имя.
Трап, ведущий на палубу, заскрипел, кто-то поднимался. Девушка еще тише, настойчивее, чем прежде, сказала:
– Я вас буду ждать на берегу. Не спешите, я дождусь.
На палубу поднялся заместитель директора.
– Ты здесь, – сказал он, – а я уж решил, что ты утонул. – Он подошел к Мирону Ивановичу и обнял его за плечо мягкой несильной рукой. – Пошли вниз. Директор хочет тост сказать.
Девушки на палубе не было.
Мирон Иванович вырвался из дружеской компании только через полтора часа. Мирон не мог сказать старшим товарищам, что у него свидание с девушкой, имени которой он не знает. Впрочем, для себя он не называл встречу с девушкой свиданием. Это было не свидание, а нечто высшее – как юношеская мечта.
Он извелся за последний час, потому что официантка не спешила со счетом, а директор желал, чтобы к кофе принесли ликер, которого в ресторане не было.
После каждой досадной задержки Мирон Иванович представлял себе, как девушка смотрит на часы и уходит, растворяется в синей тьме навсегда. Она же не местная! Мирон Иванович работает здесь второй год, но никогда ее не видел. Может, приехала к кому-нибудь на студенческие каникулы? Или туристка?
На выходе из трюма висело зеркало, и, пока его спутники получали в гардеробе
