закричав: «Господи Иисусе!» – между тем как безжалостная девушка громко хохотала.
– Ну, милая сестра, – вскричала она, – неужели я никогда не приучу тебя к стрельбе?.. Но, клянусь моей душой, кажется, и Бюш слегка вздрогнул!.. Я не потерплю этого, мосье Бюш! Я опять выстрелю, и если ты пошевелишься… Не бойся на этот раз, сестра Маглоар; опасности нет, ты это знаешь.
Она выстрелила из другого пистолета. Пламя пороха коснулось гривы Бюша, но лошадь как будто не приметила этого, и ничто не возмутило правильности ее шага.
– Ну, вот и прекрасно! – сказала Кристина с торжеством.
Она сошла с лошади. Пока она гладила рукой блестящую и гладкую шею лошади, конюх подошел взять поводья.
– Я грубо обошлась с тобой, мой бедный Мориссо, – сказала мадмуазель де Баржак дружеским тоном, – я виновата, прости меня… Бюш прекрасно обучен; вот тебе несколько луидоров, выпей за мое здоровье.
Старый слуга рассыпался в изъявлениях благодарности, когда эта странная девушка повернулась к нему спиной и подошла к сестре Маглоар. Тогда только она приметила, что урсулинка была вся в слезах.
Удивление и горесть тотчас заменили радостное выражение ее лица. Она бросилась на шею своей гувернантки и сказала ей с волнением:
– Что с тобою, милая сестра? Неужели ты так дурно принимаешь шутку? Прости меня… я исправлюсь… Поцелуй меня; я хочу, чтобы ты меня поцеловала!
– Мадмуазель де Баржак, – сказала урсулинка, тихо отталкивая ее, – вы жестоки ко мне; я потеряла терпение и мужество. Вы меня не любите, вы меня ненавидите!
– Совсем нет, я люблю тебя, – возразила Кристина со своей обыкновенной пылкостью, – да, я люблю тебя, моя милая; но ты добра, а я зла. Раз сто хотела я отказаться от этих проклятых шалостей, и не знаю, какой черт… Полно, не сердись на меня на этот раз… Я исправлюсь, клянусь тебе… Ну, кончено? Поцелуй меня!
Она схватила обеими руками бледное и морщинистое лицо урсулинки и поцеловала ее несколько раз. Сестра Маглоар не могла удержаться, чтобы не улыбнуться сквозь слезы, видя, как откровенно Кристина признается в своих проступках.
– Ах, мадмуазель де Баржак! – сказала она. – Вы употребляете во зло мое снисхождение, мою слабость… Но я думаю иногда…
– Ты опять принимаешься за то же? Ведь ты меня простила… Слушай, в награду себе, ты увидишь, как я буду вежлива и любезна со всеми этими людьми в парадной гостиной. Ты сама меня не узнаешь. Обещаю тебе приятно улыбаться даже… твоим бенедиктинцам. Ты, кажется, мне сказала, что ждешь Жерома, эконома монастырского?
– Нет; по всей вероятности, сам господин приор захочет присутствовать при этом торжественном случае.
– Приор! Он строг меньше других, однако я люблю его больше, как ты думаешь, – продолжала она с притворным равнодушием, – он приедет один?
– Может быть, по обыкновению он возьмет с собой своего племянника, этого доброго мосье Леоне.
– Леоне! – повторила Кристина,
