двадцать минут, и Колин вдруг начал вертеться и ерзать на сиденье.
– Здесь неправильный ремень, – заявил он Дойлу.
– Неужели?
– Сдается мне, они сделали его слишком тугим.
– Не может быть. Он ведь отрегулирован.
– Не знаю, не знаю…
И Колин опять начал поправлять его обеими руками.
– Тебе не удастся отделаться от ремня даже таким хитроумным способом.
Колин посмотрел в окно. Они проезжали мимо небольшого холма, у подножия которого стоял красно-белый амбар, а ближе к вершине паслось стадо коров.
– Я и не знал, что на свете такое огромное количество коров. С тех пор как мы уехали из Филадельфии, везде и всюду коровы, куда ни глянь. Еще одна корова – и меня стошнит.
– Не стошнит, – ответил Алекс, – иначе я заставлю тебя все здесь вычистить.
– И что же, мы так и будем любоваться на одну и ту же картину всю дорогу? – спросил Колин, указывая своей худенькой рукой на пейзаж за окном.
– Ты прекрасно знаешь, что нет, – терпеливо начал Дойл, – ты увидишь Миссисипи, пустыни. Скалистые горы… Ты все это знаешь лучше меня, ведь наверняка уже совершил немало воображаемых путешествий вокруг света.
Колин перестал дергать ремень, когда понял, что с Дойлом этот номер не пройдет.
– К тому времени, когда мы наконец обнаружим эти интересные места, у меня мозги стухнут. И если я слишком долго буду наблюдать за этим «пустым» местом, то превращусь в зомби. Знаешь, как выглядят зомби?
И Колин изобразил Дойлу физиономию зомби: с раскрытым ртом, отвислыми щеками, огромными пустыми глазами.
Алексу маска понравилась, и он от души развлекался, глядя на Колина, но в то же время его что-то беспокоило. Он понимал, что постоянная борьба мальчика за освобождение от ремня не только говорила о стремлении избавиться от дискомфорта, но и была проверкой Дойла на дисциплинированность. До женитьбы Алекса Колин слушался жениха своей сестры, словно отца родного. Он прекрасно себя вел даже тогда, когда молодожены вернулись в Филадельфию. Но теперь, наедине с Дойлом, в отсутствие «бдительного ока» сестры, Колин проверял, подвергал испытанию их новые взаимоотношения. И если где-то он мог одержать победу, он это делал. В конечном счете он был таким же, как и все мальчишки его возраста.
– Слушай, – обратился Алекс к мальчику, – когда сегодня вечером ты будешь говорить с сестрой по телефону, мне бы не хотелось, чтобы ты жаловался на ремень и все такое. Я и она – мы оба решили, что эта поездка пойдет тебе на пользу. Могу еще сказать тебе: мы думали, что она поможет тебе и мне привыкнуть друг к другу, сблизиться и сгладить все неровности. Поэтому, когда мы будем звонить ей из Индианаполиса, я не хочу, чтобы ты жаловался или ныл. Куртни сейчас в Сан-Франциско, и у нее вполне хватает дел: расстелить ковры, смотреть за тем, как привозят мебель, как драпируют стены и окна… В общем, забот полон
