Тут, конечно, их можно понять.
– Просто нам кажется, – йоркширский голос был негромок и спокоен, – что министерский чиновник среднего звена ведет себя слегка опрометчиво, загоревшись желанием пообщаться с сотрудницей Штази, пусть даже родственницей.
– Но я не знал, что она служит в Штази! Признаюсь, я удивлен, что вы считаете Дагмар… В юности политика ее ничуть не интересовала.
– Если живешь в Восточной Германии, ты коммунист либо им притворяешься, – сказал Питер Лорре. – Наверное, властям без разницы. И потом, Красная армия выступила освободительницей. Видимо, девушка ей за это благодарна.
– Судя по тому, что в сорок пятом творила Красная армия, продвигаясь на запад, мало у кого из немок есть повод для благодарности.
– Но ваша невестка – еврейка.
– А Советы всегда обожали евреев, верно? – с горьким сарказмом сказал Стоун. – Вам не хуже меня известно, как с ними обращался НКВД. Кремлевские волки мало чем отличались от нацистов.
– Вот мы и подошли к сути, – улыбнулся Богарт.
– Она имеется? Если не считать, что меня фактически обвинили в предательском умысле.
– Да, имеется. Невестка ваша не вполне годится для Штази уже потому, что структура эта сплошь антисемитская.
– Вот почему… – начал Стоун.
– Однако Дагмар Штенгель определенно в числе сотрудников, – перебил Питер Лорре, предвосхищая возражение. – В чем нет никакого сомнения. Абсолютно никакого. Как только она вам написала, мы ее провентилировали.
Дагмар и Штази – представить ужасно, однако возможно. Девушка, которую знал Стоун, не интересовалась политикой, но была умна, тверда и целеустремленна. Дагмар уцелела в войне, и кто знает, какой кошмар она пережила за все эти годы. На какие компромиссы шла. Как сильно переменилась.
– Сдается нам, еврейка, работающая в Штази, будет сотрудничать с кем угодно. – Богарт говорил все так же спокойно, почти равнодушно. – И мы подумали: раз уж вы туда собираетесь, может, попробуете ее завербовать?
Он улыбался. Будто просил о любезности – передать гостинец или вернуть книгу.
Новая модель
Берлин, 1921 г.
– Хочешь сказать, ты разденешься? – спросил Вольфганг. – Перед этим хмырем?
– Если попросят, а я думаю, герр Карлсруэн попросит. – Фрида кокетливо тряхнула темными густыми волосами, недавно остриженными. – Нимфы не очень-то кутаются.
На кухонном столе Вольфганг перепеленывал Пауля. Он взял сына за ножки, чтобы подтереть ему попку, но сейчас так возмутился, что едва не взмахнул ребенком.
– Так вот, я не хочу, чтобы ты этим занималась, – сказал Вольфганг. – Больше того, я… запрещаю.
Фрида от души рассмеялась над этой безнадежной попыткой проявить мужнину власть, но смех ее утонул в пронзительном вопле Пауля, решившего, что возня с его попой затянулась и пора бы отпустить его ноги.
Отто мгновенно поддержал
