тясы!
– Часы? Сашенька, нельзя часы, – рассеянно откликается мама, не отрываясь от телевизора.
Клюнуло. Теперь еще погромче и померзостнее.
– Хотю-у тясы-ы!
– Саша!
– Дай тясы!
Саша сползает с папиных колен, решительно (тут главное – быстрота и натиск!) двигает стул к серванту. Раз-раз – и он уже тянет руку к часам, но не берет их, а застывает с протянутой рукой, оглядываясь на родителей. Мама вскакивает с дивана, а папа, оторвавшись от экрана, смотрит на Сашу с ироническим любопытством.
– Саша, нельзя!
Мама снимает Сашу со стула и закрывает дверцу серванта.
Ага-а-а! Попалась! Ну держись!
И Саша, схватившись обеими руками за грудь и подогнув ножки, умело валится на пол, перекатывается на спину и застывает в живописной позе. А лицо-то, лицо! Это надо видеть! Тонкие темные бровки скорбно поднялись, рот чуть-чуть приоткрыт. И легкий, терзающий душу стон.
– Сашенька! Сыночек! Встань!
Мама чуть не плачет, хватает Сашу на руки, нежно прижимает к себе и целует, целует.
А папа усмехается и аплодирует:
– Браво, браво! Артист!
Мама молчит, только еще крепче обнимает Сашу. И Саша доволен – это тоже аплодисменты, это тоже признание.
И вдруг однажды случается неожиданное.
В ответ на папину усмешку мама, прижимая к себе Сашу, тихо произносит:
– Почему ты смеешься? Это жестоко. Он страдает, посмотри.
– Да где же страдает? Вон какая рожа довольная, – отзывается папа очень спокойно.
– Ты его не любишь! Ему плохо с тобой! – вдруг вскрикивает мама так страшно, что Саша, испуганный, слезает с маминых колен.
– Да ты что говоришь! – папин голос становится злым. – Он, если хочешь знать, сидел у меня спокойно. А ты появилась – сразу начался концерт. Это с тобой ему плохо!
Мама отходит от них, ложится на кровать лицом к стене, и Саша видит, как дрожат ее плечи.
И вдруг мгновенной вспышкой озарило сознание: дрожат плечи – мама плачет.
Новая вспышка слепит и обжигает все внутри: мама плачет – маме больно! Больно! Кто больно сделал?
И вдруг начала раскручиваться целая жгучая лента. Папа сказал – маме больно. Мама кричит – папа сказал. Мама кричала – ей было больно! Папа смеялся – маме стало больно, и она закричала. Папа виноват?
Все ближе, все яснее надвигается что-то огромное, непривычное сквозь путаницу коротеньких мыслей маленького человека.
Саша падал на пол – папа смеялся. Саша падал на пол – мама поднимала и обнимала. Саша падал – мама жалела – папа смеялся.
Бьются, стучат в голове беспомощные, куцые мысли. Все ближе и ближе огромное, холодок по коже в преддверии его появления.
Мама жалела – мама плакала – маме было больно. Мама плакала, потому что жалела Сашу. А Саше не больно
