а руки, согнутые в локтях, съёжиться от судороги. Глаза разъедал жар, они скукожились, как фольга в костре. Лицо пронзил зуд. Багровые дорожки, оставленные на щеках, никогда не потускнеют.
Окружавшая её земля топорщилась болезненно – зелёными комьями. Четыре перекошенные ножки обвиты скользкой сияющей гадостью. В этой хлорированной белой комнате без запаха теперь стоял болотный смрад. Она выглядела как сгнивший пень в сердцевине ледяного куба. Мною было утрачено ощущение воздуха, бьющего в затылок из отверстия, через которое я попал сюда. Всё заполонили духота и нарастающий аромат погостного гноя.
Сток
– Стало гораздо хуже… – Фёдор поднял глаза к бледно-жёлтой лампе, царапая ногтем поверхность кушетки.
– Они стали агрессивнее? – Эдгар сместился на край табурета.
– Нет, но… – дыхание участилось, запястья упёрлись в стальные балки, – они стали громче.
– Покажи мне их ещё раз, – он уткнул наконечник ручки в угол пожелтевшего листа.
Фёдор забормотал:
– Я окружён ими, нет ничего, только они… садятся мне на голову… чёрные изогнутые, покрытые мехом крылья, хлопают по ушам. Твари залезают мне в рот, пьют кровь из языка. Проглатываю их одну за другой, жёсткие волоски шерсти липнут к стенкам гортани… Писк… этот писк как скрежет когтя по стеклу.
Эдгар кивнул и начал запись:
Пометка 132. Фёдор Стасовски, попавший в лечебницу год назад, по-прежнему одержим кошмарами о монструозных сущностях. Он описывает их как нечто схожее с летучими мышами. Однако Стасовски неспособен идентифицировать существ из видений. У пациента наблюдаются периодические скачки артериального давления, в промежутках между тремя и пятью часами утра. Два дня назад у Фёдора была выявлена аритмия (19 сентября 2009 года).
Менгеле окинул глазами запись и перевёл взгляд на Фёдора: он, успокоившись, ровно дышал, красный покров сошёл с лица, пот, стекающий по щеке, отражал свет прерывисто жужжащей лампы. Казалось, парень задремал.
«Он не должен был родиться человеком, кем угодно, но не человеком», – подумал Эдгар, разглядывая налитые гноем прыщи на лице девятнадцатилетнего Фёдора Стасовски. Электронные часы на подоконнике показывали четыре нуля. Эдгар достал блокнот из кармана, провёл пальцем по стальной спирали и принялся выводить буквы:
Пометка 133. Уже три часа я наблюдаю за ним. Тело Фёдора будто потеряло способность принимать импульсы, исходящие от мозга. Подобное уже случалось раньше, но обычно продолжительность «анабиоза» составляла от 5 до 20 минут. Я вынужден использовать термин «анабиоз» за неимением более точного описания данного состояния (20 сентября 2009 года).
Эдгар просунул ручку в кольца и спрятал блокнот, который он иногда называл «пэкпот», в карман вельветовых брюк. Встал, подошёл к выключателю около двери, щелчок – и в центре комнаты
