не сводя глаз с неандертальца и, не соображая как действовать дальше, я, на негнущихся ногах, всем ставшим влажным в один миг парализованным телом, развернулся от него на сто восемьдесят градусов, прихватив с собой непослушную, не желающую отворачиваться голову, чуть не свернувшую шею и, втянув ее в плечи, ожидая нападения, с трудом сдвинул свои, словно чужие, ступни, пытаясь, не провоцируя вепря, скорее удалиться отсюда, при этом бессознательно продолжал бубнить про себя – «тихо, тихо, тихо…», – как бы борясь со своей немощью, ощущая спиной леденящий душу тяжелый взгляд дикаря.
Руки тряслись, на голове чувствовался каждый волосок, вставший дыбом. Что там на голове, везде! От меня вдруг, вроде бы, дурно запахло. Сзади послышалось резкое прерывистое дыхание огромного зверя, который, кажется, двинулся следом и, если я не бредил в тот момент, завис над моей трясущейся фигуркой подобия мужчины. Вероятно, сопровождая, питекантроп ожидал прокола с моей стороны с целью тут же вцепиться в меня своими могучими ручищами и разорвать мое тщедушное тельце в клочья. Это он явно мог сделать с легкостью, судя по его комплекции.
Так, ни живой ни мертвый от страха, не смея не то что бы посмотреть в его сторону, но даже и глубоко вздохнуть я, по сантиметру переставлял чугунные ноги, двигаясь прочь от места контакта с реликтовым гуманоидом, надеясь на благополучный исход данной встречи.
Пот застилал и щипал глаза, а я, как в тумане, все шел и шел вперед, не оборачиваясь и не разбирая дороги. Впрочем, мое медлительное неуверенное движение паралитика с большой натяжкой можно было назвать ходьбой. Скорее всего это походило на угловатые рывки конечностями хреново сработанного робота, не умеющего не только ходить, но и стоять толком не способного.
Очнулся я, уткнувшись головой в обломанную сухую ветку дерева, упиравшуюся в мой лоб, как дуло пистолета, и включившую разум. Глаза наконец-то прозрели и стали осматривать округу, бешено вращаясь на неподвижном лице. Враз обострившийся слух подсказал – позади никого нет. Напряжение моментально спа́ло, тело расслабилось до такой степени, что колени сами собой подогнулись и я, как штопор, ввинчивающийся в бутылку, по спирали опустился на землю, сползя спиной по стволу дерева, плюхнувшись задницей во влажный мох.
Несколько минут спустя осознав – можно покрутить головой, я стал более основательно озирать окрестности. Никого не обнаружив, с облегчением свистяще втянул в себя воздух и непроизвольно произнес:
– Ничего себе, вот это встреча…
И только тут обратил внимание на свои поделки – рогатульки, которые не растерял в столь экстремальных условиях, с силой прижимаемые к груди, побелевшими от напряжения или от пережитого, дрожащими пальцами. Даже нож был в сохранности, грозно торчавший из сведенного судорогой «мужественного» кулака. Как я о нем мог забыть? В моих руках же было орудие защиты.
Еще раз оглядев прилегающую местность, я тяжело поднялся и, косясь
