показывая на дорогую машину, с которой они чуть не сцепились бамперами.
– Что за глупость? – повторил он.
– Вешать все это на себя на старости лет – вот это глупость, – сказала она и отвернулась.
– Другие вешают, – сказал он. – И радуются, когда так случается.
– Вот с другими эту тему и обсуждай. – Она всем своим видом показывала, что поддерживать этот разговор не собирается.
– Но ведь нам сколько уж… – сказал он.
– А что ты раньше думал? – съязвила она.
– «Раньше!» «Раньше!»… Я про «сейчас».
– Сейчас мне уже все ясно. И мама говорит…
– При чем тут мама?
– Отстань! – выкрикнула она.
Они проехали мимо Боровицкой башни и выскочили на мост. Жара спадала. Город стал не таким душным. За день жители успели вычистить его своими легкими.
– Может, махнем куда-нибудь искупаться? – предложил он.
– Не, устала, – сказала она.
Он помолчал и сказал:
– Ты у меня и молодая, и красивая. И я у тебя такой орел.
– Если бы молодая… – вздохнула она. – А ты – орел, где не нужно.
– Почему не нужно?
– Ой, сколько раз тебе говорила – найди себе бабу помоложе…
«Искал, не ищется», – подумал он.
Ему хотелось ее обнять. Он знал, что она сразу обмякнет, скинет раздраженность и станет ласковой, как в их лучшие времена, когда они любили бродить вечерами по весеннему холодному городу. Во всяком случае, он верил, что так еще могло быть.
– Мы же поженимся, – сказал он.
– А при чем тут это? – вспыхнула она. – При чем тут одно и другое?
– И что, вдвоем на старости лет останемся? – сказал он.
– Вот именно, что на старости, – сказала она.
– Все-таки я тебя не понимаю.
– Я решила! Не хочу и все.
– Ну, знаешь… Это не только тебя касается, – сказал он.
– Нет, только меня! – выкрикнула она.
За углом был ее дом. Сейчас она выйдет из машины, как всегда, с силой хлопнет дверцей и уйдет. Ему так не хотелось оставаться одиноким.
Свидание
Пароход отчалил. Репродукторы взревели от оптимистичного марша. Публика облепила бортики на всех палубах. Из трубы потянуло горячей и едкой гарью.
Музыка быстро смолкла. Вода оказалась со всех сторон, и от ее близости пришло ощущение зыбкости. Пароход втягивался в русло канала, пароходная жизнь входила в обычную колею. Пассажиры сновали по лестницам, толпились в буфете, рассаживались перед телевизором с бегающими по экрану черными и белыми полосами.
На палубе на глаза Савельеву попалась средних лет, невысокая женщина с короткой стрижкой. Женщина стояла у борта и выговаривала за что-то дочери – стройненькой светловолосой девчонке лет семнадцати.
За ужином мать и дочь заняли столик в углу. Савельеву хорошо была видна только дочь; мать
