сверкающих аки бриллианты глаз. Я говорил все громче и уверенней, я начинал двигаться по сцене, и в дело пошли мимика и жесты; я размахивал руками, изображал полет на спортивном самолете, стрельбу, драку, я озвучивал диалоги, подделывая голоса других персонажей. Когда я добрался до самого трагического момента моей истории, до сюжетной кульминации, я чуть не свалился со сцены на головы притихших зрителей, но вовремя схватился за стойку микрофона.
Заткнувшись на последней точке эпилога, я низко поклонился залу, хотя с большим удовольствием лег бы на сцену и свернулся по-собачьи, калачиком. Я чувствовал себя выжатым, как лимон, и совершенно обессилевшим. Я даже не услышал взрыва аплодисментов. Повернув голову к кулисам, я увидел малиновое лицо Макса. Глаза его были размером с женский лифчик солидного номера; он махал обеими руками, словно закидывал себе в рот большие и тяжелые орешки. Не чувствуя ног, я ушел со сцены. Макс схватил меня за руку и, перекрикивая гул аплодисментов, зашипел на ухо:
– Ты с ума сошел, Кирилл!! У тебя был всего час! А ты выступал час пятьдесят!
Тут на меня налетела пушистая, сладкая, прыгающая, как мячик, Ирина, принялась покрывать мое лицо поцелуями и взахлеб выражать свой восторг. За ее спиной толпились какие-то ряженые с хмурыми лицами. Кто-то высоким и гнусавым голосом повторял: «Ни хрена себе разогрев! Это просто издевательство надо мной!» Я плохо понимал, что происходит. Макс, повернув меня за плечи, снова вытолкнул на сцену. Покачиваясь, я вышел под софиты. Зал встал, продолжая рукоплескать и выкрикивать нечто отрывисто-хвалебное. К краю сцены подошла старушка в светлом сарафане, со сморщенными коричневыми плечами, покрытыми пигментными крапинками. Она протянула мне привядший букет гладиолусов. Я автоматически принял цветы и хотел поблагодарить, но старушка уже затерялась в толпе. Тут рядом со мной оказался Макс. Он взял меня за руку, подвел к краю сцены и принудил еще раз поклониться.
Аплодисменты стихали, люди поспешно покидали зал. Угрюмые личности в синих спецовках заносили на сцену акустические колонки, музыкальные инструменты и разматывали провода. Я свою миссию закончил. Макс повел меня на выход. Ирина, следующая рядом со мной, неумело вскрыла бутылку шампанского и облила двух танцовщиц в золотых с блестками купальниках. Гримерная была битком набита людьми, похожими на пеструю мешанину из конфет. Крупный молодой мужчина с женственным лицом и длинными, посеребренными искусственной сединой волосами, сидел перед зеркалом и нарочито громко, чтобы слышал я, говорил:
– Какой-то пигмей возомнил себя звездой… Зрители чуть от скуки не померли, меня заждались… Тоже мне, Андроников… Осторожней! Над глазами тени надо посветлей… И губы, губы обрисуй четче…
Девушка с макияжным набором крутилась вокруг певца пчелкой. Я хотел вспомнить, где видел этого женоподобного человека с лошадиными глазами, но Ирина протянула мне стаканчик с шампанским и сказала:
– Давай
