улика! – строго сказала она.
Я кое-как разровнял место эксгумации.
– Какой тяжелый! – взвыла Лисица, пытаясь сдвинуть мешок с места. – Я не могу! Женщинам вообще нельзя носить тяжелое.
– Конечно! Я понесу его один! Вприпрыжку и с улыбочкой! А ну, быстро взяла! – скомандовал я.
– Не надо грубить! – попыталась поставить меня на место Лисица. – И оставь свою дурацкую лопату!
Мы взялись за мешок. Лисица принялась стонать и охать. Толку от нее было мало. Получалось, что вместе с мешком я тащил и ее. Мы бросили ношу на песок.
– Может, потащить волоком? – предложила Лисица.
– Протрется… Закинь-ка мне его на спину.
Кое-как я взвалил мешок на себя и побрел к машине. Лисица гордо шествовала впереди. Меня шатало из стороны в сторону, ноги глубоко увязали в песке, в спину давило что-то твердое – то ли локоть, то ли колено.
Я едва дошел до машины и бросил ношу в багажник. Машина сразу просела под тяжестью.
– Крышка не закроется, – сказала Лисица.
– Давай его на заднее сиденье!
Мы снова взялись за мешок. Лисица топталась на полусогнутых ногах рядом с задней дверью, не зная, каким боком затащить мешок в салон.
– Какая гадость, – всхлипывала она от жалости к самой себе. – Я не могу дышать…
– А ты хочешь, чтобы он благоухал! – огрызнулся я.
Наконец мы кое-как пристроили мешок. Я закрыл дверь и опустил крышку багажника. Лисица уже занесла ногу, чтобы сесть в машину, как я схватил ее за руку.
– А плавки?
– Какие плавки? – заморгала глазами Лисица.
Я кивнул на «пиратский флаг».
– Черт с ними! – легкомысленно махнула рукой Лисица.
– Ты что! – произнес я, гневно сверкая глазами. – Может, его уже объявили в розыск! А эти плавки семафорят на всю округу!
– Нам надо сваливать! – начала упрямиться Лисица. – Тысячи мужиков носят такие плавки!
Но я твердо стоял на своем, давая понять, что без плавок покину этот пляж только в мешке из-под сахара.
– Тогда сам снимай их оттуда! – обозлилась Лисица, села в машину и демонстративно скрестила руки на груди.
Я решительно направился к «фрегату», перешагнул через борт, взялся за мачту и стал кренить ее на себя.
Что тут началось! Все дети, занятые в игре, одновременно завизжали. На сигнал бедствия отпрысков тотчас отреагировали мамаши и папаши. На меня обрушился град упреков. Я отпрянул от мачты, словно по ней пустили ток высокого напряжения, и принялся оправдываться. Я нес какую-то ахинею о том, что эти плавки принадлежат мне, и я забыл их здесь вчера вечером, и они очень дороги мне как память о бабушке, подарившей их мне. Потом я стал клясться, что принесу взамен другие, почти новые, тоже очень-очень похожие на «пиратский флаг»…
Но эти увещевания не возымели никакого действия.
