вспомнил общагу, конспекты, учебники и хроническую пустоту в карманах. Здесь было куда интереснее, и будущее казалось заманчивым, ослепляющим и непредсказуемым. Клим еще раз посмотрел на себя в зеркало, напустил на лоб челку и сел за работу. На этот раз ему предстояло преобразовать в рукопись обе стороны кассеты, что составляло девяносто минут непрекращающейся, местами совершенно бессмысленной болтовни, напоминающей митинг больных в психушке. В сюжетную канву гармонично вплелись новые герои – Отвертка, Башмак и Окурок. Клим пребывал в творческом экстазе до четырех часов утра, отвлекшись от работы всего дважды, когда позвонила Таня и пожелала ему спокойной ночи и когда у памятника снова материализовались его литературные герои и стали хором звать Клима опохмелиться.
Утром ему позвонил сам Иван Михалыч.
– Подготовил очередной кусок? – спросил он, даже не поздоровавшись.
Клима задело, что в интонации редактора угадывалось плохо скрытое пренебрежение, и особенно резануло слух слово «кусок».
– Куском называют прапорщика в армии, – ответил Клим, стараясь своим холодным тоном вызвать у редактора уважение к себе. – А я готовлю отрывки из романа.
Климу было интересно, как отреагирует на это Иван Михалыч, и с удовлетворением отметил, что после недолгой паузы редактор сменил тон.
– Ну, ладно, не обижайся, – примирительно сказал он. – Понимаешь, у нас тут запарка. Мы отпечатали еще одну тысячу, и надо срочно засылать в набор продолжение. Это первое. И второе: приехал человек из областного книжного издательства. Хочет с тобой поговорить насчет книги. Мой тебе совет: соглашайся на любые его условия, потому как такого шанса у тебя больше не будет.
«Ого! – подумал Клим. – Мою книгу хотят издать!» Он опустил трубку, подпрыгнул до потолка и, подбоченившись, застыл у зеркала.
– Значить, так! – сказал он своему отражению. – Книгой меня уже не удивишь. У меня их столько, что на книжной полке не умещаются. Но так и быть. Я позволяю вам напечатать мое произведение. Но с одним условием: роман должен быть отпечатан на качественной туалетной бумаге, чтобы моим читателям было комфортно!
От этих слов ему самому вдруг стало неуютно, и Клим даже выглянул в гостиничный коридор, желая убедиться, что его никто не подслушивал.
В фойе Клим надолго увяз в пикете из обслуживающего персонала. Уборщицы, прачки, электрики и сантехники во главе с администраторшей преградили ему путь и стали наперебой задавать вопросы, касающиеся преимущественно личной жизни и сумм авторского вознаграждения. Клим с удовольствием принялся рассказывать о своих великих предках – писателях, художниках и графах, которые все как один померли на далекой чужбине в эмиграции; с этой темы плавно перешел на себя и подробно остановился на теории человеческих параллелей. Общение с читателями затянулось, и, когда пришло время раздавать автографы, в фойе неожиданно вошел Иван Михалыч.
– Господин Нелипов! – сказал он, как-то странно улыбаясь, будто съел что-то ужасно кислое. – Вас
