а вот жилистое мясо и рыбу – с горем пополам.
Да, фруктов у меня было столько, что можно было обжираться хоть трижды на дню. Ананасы, бананы, яблоки, апельсины, виноград, киви… Даже какое-то манго – док это так называл… Еще была какая-то непонятная хурма, после которой я час пила воду, пытаясь избавиться от стянутости во рту. Отвратный фрукт! Зачем выращивать такую странную штуку???
Док и Мелисса знали почти всю мою жизнь. Я к ним так привязалась, что целую неделю рассказывала о себе, начиная от того, как я оказалась в семье Ройс, и заканчивая выстрелом в мою грудь. Мелисса только и успевала менять носовые платки, когда рыдала. Док же почти все время подбадривал меня и называл «своей умничкой».
Единственное, о чем знали только мы с доктором, это о том, что со мной… сделал Реввера. Мелиссе мы об этом не рассказали. Никто, кроме нас двоих, не был в курсе этого, хотя док пару раз заикался о том, что стоит рассказать Блэку. Я запретила. Чем меньше людей знало об этом, тем быстрее я смогла бы забыть… Надеялась на это.
Реввера… Сучье ничтожество. Ублюдок. Долбанный садист. Урод. Мразотная шваль. Единственный, кого я ненавидела больше, чем Блэка, это был Тео Реввера. И как бы я ни старалась не думать о нем, все равно каждую ночь просыпалась в ужасе от кошмаров и воспоминаний того проклятого дня. Доктор Лорас всегда прибегал ко мне ночью. Мелиссе он говорил, что это последствия шока от выстрела в грудь.
Хватит валяться! За дело!
Встав с дивана, я осмотрела огромную гостиную, которую уже знала наизусть. Большой диван и не менее большой домашний кинотеатр. Куча фильмов, которые я все пересмотрела. Камин… без возможности розжига – тоже все забрали вместе с вилками. И даже трубу камина заблокировали, чтобы я не пыталась пролезть по ней на крышу. Еще разные картины и массивные темные шторы.
Вообще, весь дом был в темных тонах. И тут было невероятно дорого и комфортно. Какие бы обстоятельства не привели меня сюда, сейчас я чувствовала себя в безопасности. Мне было хорошо тут, и я благодарила… Бога, наверно… что я здесь, а не в ублюдском рабстве Глондара.
Из дома выходили четыре двери, две из которых открывались на уютные террасы – я видела их из окон. Одна дверь была входная, и еще одна – из кухни – вела на зимне-летнюю веранду. На втором этаже тоже были балконы. Но опять же, каждая их всех дверей открывалась только по отпечаткам, и я лишь могла подглядывать на улицу из пуленепробиваемых окон. Был конец весны, а я даже не могла вдохнуть свежего воздуха.
В доме было, хрен знает, сколько комнат – я даже не пыталась сосчитать. Точно, больше двадцати.
И три этажа, из которых третий был намертво закрыт. Я подозревала, что там тренажерный зал.
По двум нижним этажам я передвигалась свободно. Тут были многочисленные спальни и гостевые комнаты, в каждой из которых была своя отдельная ванная. Моя (Блэка) спальня тоже была на втором, и она была самая шикарная.
На первом этаже были: гостиная, холл,
