чем-то там небесным сильно заняты,
«железо» в море выглядит естественно,
как грешник у креста орущий «сами-то!».
Но моряки – святые, а не грешники,
и так же в беспредельности подвешены
на коже волн, катящихся шеренгами,
да только вечной жизни не подвержены.
На что им вечность?
Были б между вахтами
чай, сладкий сон и посмеяться поводы,
на юте покурить под небом бархатным
да вспомнить, что под ним же ходят по воду…
Чего-чего, а здесь воды достаточно,
здесь ходят по воде и – до землицы бы.
Все корабли похожи и загадочны
когда над морем звёздная милиция.
Зависть к несчастным
Спрятались голуби где-то под крышей,
громко курлыкают в воздуховоде,
пафосно (как на войне князь Нарышкин),
глупо (как часто у нищих выходит).
Серых летучих соседей немного
жалко… за что-то.
Да им невдомёк ведь,
что есть на свете луна,
книги,
мокко,
их сочетания.
Им бы всё мокнуть
на сквозняке, слушать пьяные крики,
в дым табака и еды погружаясь.
Вы их считать за несчастных привыкли…
Гляньте – летят!
Ну и где ваша жалость?
Формы одного и того же
Смеркалось, разгорались фонари,
любовь пропала, как на фронте, без вести,
но ведь придёт (хотите на пари?).
Случайность – просто форма неизбежности,
и мы нос к носу встретимся, когда
нам ничего другого не останется…
Ну а пока приходится гадать,
не раньше ли любовь состарится,
и будет нам с тобою всё равно:
что тусклость фонарей, что лучезарностность
от встречи…
Ночь.
Бормочет вера в нос:
«непредсказуемость – беда случайности».
На приёме
Господин Айболит
(хорошо, что пока не прозектор),
удалите полип
на душе, вот вам ток из розетки,
вот душа, дайте спирт
(обезболивающих нет лучше)
и отрежьте мне пирс,
где я был молодым.
Вянут души,
если не вырезать
память.
Если бы, братья славяне,
в нас осталась гроза
и в ней юность, то точно б завяли.
Ну а так – есть ведь «врач»,
пусть и странный, но нас, как клиентов,
беспокоит «вчера»,
и плевать на какой он латентно.
Господин коновал,
только будьте, пожалуйста, точным:
там морская волна —
не заденьте, прошу очень-очень.
На песочке
Посмотри, какие облака (!):
как любовь, как перья страусиные.
Ткань реальности из парусины, и
вздулась, не поддавшись
