без клякс. Это ж документик!
Командир Петряхов заскрипел сиденьем кресла и попробовал открыть рот, но умолк, когда зрачок револьверного дула уставился ему прямо в лицо.
Энкавэдэшник с затаенной злобой пообещал:
– Если услышу хоть словечко, то в конце заявления Клавочка напишет, что Петряхов был убит, пытаясь оказать сопротивление. Правда, Клавочка? Напишет-напишет! – Он заглянул через плечо любовницы Петряхова. – Так, написали? Очень хорошо. Пишите дальше. – Он опять стал диктовать. – Я работала с документами, когда Петряхов напал на меня сзади, ударил по лицу, бросил на пол и сорвал одежду. После этого он накинулся на меня и принудил вступить с ним в половую связь в извращенной форме. Через минуту после начала насилия сотрудник НКВД, товарищ Дроздов М. Г., прибывший для беседы с товарищем Петряховым, застал его на месте преступления и задержал. Число, подпись. И не плачьте, а то чернила размажутся. Кстати, оденьтесь, милочка, будьте любезны.
Клавдия торопливо выскочила из-за стола и, прикрываясь дверцей платяного шкафа, начала надевать белье. Дождавшись, когда она справится, Дроздов шагнул к ней и, потрогав себя за бородку, улыбнулся.
– Замечательно!
Он вздохнул, потер руки и с размаху ударил девушку кулаком в скулу, а когда секретарша растянулась на ковре, деловито наклонился, с треском разорвал платье и тонкую бязь белья.
– Ну, все, все! Ну! Ничего страшного. – Он помог рыдающей секретарше подняться. – Для твоей же пользы, милочка! Одежда должна быть разорвана, и синячок для достоверности не помешает. Да не реви! Позови лучше горничную.
Взяв у старушки свидетельские показания, Дроздов велел ей подыскать одежду для Клавдии и никуда не выезжать из города, а Петряхову швырнул форменную шинель с петлицами и под угрозой револьвера вывел во двор.
– В машину! – приказал он.
– Да что я такого сделал? – сердито, но не очень решительно пробасил красный командир. – Может, не надо в машину?
– Надо, Петряхов, надо! – Максим Георгиевич выразительно повел дулом.
Когда Петряхов уселся рядом с Робертом, энкавэдэшник забрался вперед.
– Сердюченко, давай на Лубянку, – с кряхтеньем он устроился на сиденье.
ГЛАВА 6
28 декабря 1938 года, среда.
Городок Уитон в пригороде Чикаго,
штат Иллинойс
Зимние сумерки за окном бросали отсвет на столик питейного заведения, за которым хмуро сидел молодой человек и наблюдал, как лучи преломляются в коричневатом содержимом полупустого стакана. Возле стакана в полной готовности стояла початая бутылка виски.
Дверь питейного заведения со скрипом распахнулась, пропустив вместе с облаком морозного пара высокого сутулого посетителя в длинном пальто и фетровой шляпе. В руке он держал трость с серебряным набалдашником, а в зубах погасшую сигару.
– О! – обрадовался он, узнав хмурого обладателя виски. – Да это же мистер
