Он может оперировать сознанием, но оно находится в очень заторможенном состоянии. Почти отключено. Это отчасти похоже на очень откровенную молитву. Извините, это все, конечно, устарело, но… факт. Факт!
– А сном заменить медитацию нельзя?
– Отчасти можно, если до самого момента засыпания фиксировать внимание на нужном образе. Но без специальной тренировки это, поверьте, немыслимо.
– Понятно, – энкавэдэшник улыбнулся и пожал профессору руку. – Ну спасибо, профессор! Спасибочко! Я вынужден откланяться, – Максим Георгиевич поднялся из кресла. – Благодарю за содействие. Дела, дела… Контрреволюционный не дремлет враг.
Профессор тоже поднялся.
– Заходите! Обращайтесь! Рад помочь Советской власти!
Они оба пропали из Вариного поля зрения. Потянуло сквозняком, негромко хлопнула входная дверь. Варвара на цыпочках подкралась к окну и, отодвинув гардину, разглядела среди заснеженного двора черную «эмку». Водитель смолил папироску, облокотившись о дверь. Варе показалось, что на заднем сиденье еще кто-то сидит, но разглядеть его в темноте салона было трудно. В глаза бросился только летный шлем, блеснувший кожей в падающем из окон свете.
Вскоре к «эмке» подошел посетитель Варшавского, сел в автомобиль, и машина укатила, растворяясь в круговерти метели.
Варвара снова взглянула на окно дедовой квартиры – свет уже не горел. Хорошо, подумала Варя, значит, соседка зашла еще и вечером и уложила деда спать. Надо будет отблагодарить ее.
Девушка вернулась на диван и снова укуталась в плед.
Опять она не могла уснуть. Только что увиденная сцена гипноза удивила ее гораздо больше, чем летчик в машине энкавэдэшника. Она и думать не думала, что живого, в полном сознании человека можно так легко заставить плясать под чужую дудку.
«Не ударься я носом о дверь, сама бы сделала все, что скажет профессор, – подумала девушка и поежилась от неприятного холодка. – Колдовство какое-то, иначе не назовешь. Может, оттого с Варшавским Советская власть и нянчится, что он любому может приказать пальцем себя не трогать. Прямо не верится. Кто бы сказал, решила бы – байки».
В голове Вари засела навязчивая мысль – а не гипнотизировал ли ее профессор? Может, и чаепития никакого не было? Уж больно странное действие произвел этот чай. Но с другой стороны, профессор знал ее с малолетства, они с отцом иногда встречались. Если он и применил бы гипноз, то уж точно не во вред. Только зачем? Хотя, может, и не профессор ее гипнотизировал? Может, этот странный китаец? Смотрел он странно, тут и гадать нечего. Но мог ли он загипнотизировать гостью профессора в его присутствии? А самого Варшавского? И вообще интересно, действует ли гипноз на тех, кто сам им владеет? Да и сам профессор хоть и знал ее с детства, но близким другом отца не был, и верить ему, как и всякому мужчине… Все они комсомольцы, ученые, начальники, а как до дела дойдет, так…
Чем больше Варя об этом думала, тем страшнее ей становилось.
