Настю за локоть, как бы извиняясь, сказала:
– Ему у вас будет очень хорошо. Комната теплая. – Она хотела сказать «уютная», но постеснялась и сказала «теплая».
Настя, исподлобья бросив злобный взгляд на Засухину, отрезала:
– Какая уж есть.
– Да, да, очень милая, очень милая, – поспешно заверила Зинаида Петровна и обратилась к мужу: – Андрюша, нам пора.
– Успеешь! – резко ответил Андрей и крепко сжал руку Анастаса. – Отец, ты будешь жить здесь. Понимаешь?
Анастас пристально смотрел на сына.
– У соседа, Ивана Лукова. Понимаешь?
Анастас, не отвечая, продолжал разглядывать сына.
– Что же ты молчишь, отец?
Анастас приподнял голову и улыбнулся наивно, по-детски:
– Чего ты говоришь-то?
– Ты, отец, будешь жить здесь, у Ивана Лукова, – повторил Андрей.
– Эва, у чужих людей жить. А свой-то дом на что? – возразил Анастас.
– Так надо, отец.
– Ну коли так надо, тогда что ж, поживу, – нехотя согласился старик.
– Ну вот и молодец, – обрадованно подхватил Андрей, – а через год мы тебя заберем в город. Понимаешь?
Анастас кивнул головой, пожевал губами и тихо спросил:
– Старуха-то моя разве уж померла?
– Да, отец.
Анастас отвернулся к стене и натянул на голову одеяло. Когда Андрей с Зинаидой Петровной выходили из дому, Настя плюнула им вслед и сказала:
– Бесстыжие, охламоны!
– Шаромыжники! А ну их… – добавил Иван и крепкими матюками обложил Засухиных.
Через полчаса Анастас сидел за столом между старшей дочерью Луковых Раей и младшей Лидочкой. Он хлебал из общей алюминиевой миски мясной наваристый суп, хлебал и похваливал.
Супруги Луковы, приняв в дом Анастаса, с первого же дня зачислили его равноправным членом семьи. Это означало для Анастаса: ешь, пей, спи. Надо будет – выругают или пожалеют; о каких-либо привилегиях или особом внимании и не мечтай. Они твердо верили, что особое внимание не только балует, но и унижает человека.
Настя днями пропадала на молочной ферме, Иван – в строительной бригаде. Старшая дочь училась и после уроков помогала матери на ферме. Лидочка совсем была мала: она первый год ходила в школу.
Несколько дней Анастас пластом лежал на койке, не отрываясь смотрел в потолок и что-то шептал про себя. Лидочка прибегала из школы, всплескивала ладошками, качала головой и, как взрослая, говорила нараспев:
– Надо же подумать – все лежит. И как тебе, дед, не надоест лежать?
Анастас слушал, улыбался, поглаживал бороду.
– Вот еще, улыбается, как маленький! – нарочито возмущенным голосом выкрикивала Лидочка и, подскочив к Анастасу, принималась тормошить его: – Вставай, вставай, а то пролежни належишь. Да ну вставай, дед, обедать будем!
При
