ни отношения, в котором для них находятся сны и явь, и что ему совсем некому пожаловаться на повторяющийся кошмар или поговорить о снах, которые ему нравятся. Ему вдруг так захотелось пойти на улицу и с кем-нибудь – совершенно не важно с кем – заговорить обо всем этом, что он понял: как ни дик такой замысел, сегодня он именно это и сделает.
Минут через сорок он уже шел от одной из окраинных станций метро по поднимающейся к горизонту пустой улице, похожей на половинку разрезанной надвое липовой аллеи, – там, где должен был расти второй ряд деревьев, проходила широкая асфальтовая дорога. Он приехал сюда потому, что здесь были тихие, почти не посещаемые милицейскими патрулями места. Это было важно – Никита знал, что от спящего милиционера можно убежать только во сне, а адреналин в крови – плохое снотворное. Никита шел вверх, покалывая себе ногу и любуясь огромными, похожими на застывшие фонтаны зеленых чернил липами; он так загляделся на них, что чуть не упустил своего первого клиента.
Это был старичок с несколькими разноцветными значками на ветхом коричневом пиджаке, вышедший, вероятно, на обычный вечерний моцион. Он вышмыгнул из кустов, покосился на Никиту и пошел вверх. Никита догнал его и пошел рядом. Старичок время от времени поднимал руку и с силой проводил оттянутым большим пальцем по воздуху.
– Чего это вы? – помолчав, спросил, Никита.
– Клопы, – отозвался старик.
– Какие клопы? – не понял Никита.
– Обыкновенные, – сказал старик и вздохнул: – Из верхней квартиры. Тут все стены дырявые.
– Надо дезинсекталем, – сказал Никита.
– Ничего. Я пальцем за ночь больше передавлю, чем вся твоя химия. Знаешь, как Утесов поет? «Мы врагов…»
Тут он замолчал, и Никита так и не узнал про клопов и Утесова. Несколько метров они прошли в тишине.
– Хряп, – вдруг сказал старик. – Хряп.
– Это клопы лопаются? – догадался Никита.
– Не, – сказал старик и улыбнулся. – Клопы тихо мрут. А это икра.
– Какая икра?
– А вот поразмысли, – оживился старик, и его глаза заблестели хитроватым суворовским маразмом, – видишь киоск?
На углу и правда стоял запертый киоск «Союзпечати».
– Вижу, – сказал Никита.
– Видишь. Хорошо. А теперь представь, что тут косая такая будка стоит. И в ней икру продают. Ты такой икры не видел и не увидишь никогда – каждое зернышко с виноградину, понял? И вот продавщица, ленивая такая баба, взвешивает тебе полкило, совком берет из бочки – и на весы. Так она пока тебе твои полкило положит, на землю – хряп! – столько же уронит. Понял?
Глаза старика погасли. Он поглядел по сторонам, плюнул и пошел через улицу, иногда обходя что-то невидимое, возможно, лежащие на асфальте его сна кучки икры.
«Нет, – решил Никита, – надо прямо спрашивать. Черт знает, кто о чем говорит. А если милицию позовут,
