Ник поставил ногу девушке на спину, а Тим опустился на матрас позади актрисы, развёл ягодицы. Олика заплакала, когда член сантиметр за сантиметром стал входить внутрь. Тим застонал, закрывая глаза от удовольствия.
– Идёмте. – Мужчина приоткрыл для меня дверь. И стоял так целую минуту, пока я закрывала термос с кофе, вытирала руки о полотенце… Тянула резину в общем-то. И, кажется, незнакомец тоже это понимал и не торопил меня, ни пока я откатывала тележку в угол, ни пока поднималась вслед за ним по лестнице.
Худшее что может случиться – это увольнение. Значит, к вечеру снова буду искать работу. Вроде в Сити-центр требовалась официантка? Не смертельно. И не впервой. Матери можно вообще не говорить. Чего я так нервничаю? Когда я успела привязаться к виду стоящих членов и аккомпанементу чувственных стонов?
Алла сидела за своим столом и при нашем появлении подняла голову. Я разглядела тёмные круги у неё под глазами, жёсткую складку у рта, и задалась вопросом – а сколько спала сегодня продюсер и спала ли вообще?
– Что с Лолой? – спросила она, когда мой сопровождающий закрыл дверь.
– А что с ней? – вопросом на вопрос ответила я, и тут же смутилась. Не время строить дурочку. – Ездила к ней вчера. Дома никого не оказалось.
Алла потёрла переносицу и вопросительно посмотрела на мужчину, что стоял, привалившись плечом к стене рядом с одним из фотопортретов женщины.
– Надо её найти, – сказал тот.
Или отдал распоряжение?
– Надо, – согласилась Алла.
– Можно мне идти? – на пробу спросила я, но ответа не получила. Алла и незнакомый мужчина продолжали играть в гляделки, а мне почему-то было это неприятно.
– Если она укатила в секс-тур с одним из поклонников и кинула вас с контрактом… – в голосе мужчины появились угрожающие нотки.
– Ей как раз накануне прислали розы, – вставила я. Встретилась взглядом с незнакомцем и посоветовала себе молчать. Странно, там, в студии он казался обычным мужчиной, случайно забредшим не туда, а здесь… Его глаза стали колючими и холодными.
– А если не укатила? – спросила Алла. – Её пропажу рано или поздно заметят. И с нас первых спросят, в особенности, почему не подали заявление о пропаже человека?
– Так подайте, – снова влезла я, действительно не понимая в чём проблема.
– Кстати, о заявлениях, – вспомнила вдруг Алла Сергеевна. – У меня до сих пор нет твоего. – Она выложила на стол два листа бумаги: один чистый, а другой уже исписанный мелким убористым почерком Миры. – Чего смотришь, как побитая собака? Пиши. Это обычная практика при смене руководства. Никого так сходу увольнять не собираются, и даже те, кто вызовет у генерального сомнения, получат испытательный срок, так что пиши, Тая.
Я со вздохом села к столу и стала старательно выводить на листочке: «Прошу уволить…», отметив, что заявление надлежит писать на имя Максима Павловича Кречетова. Я взглянула на всё ещё стоявшего у стены мужчину. Что меня в нём так настораживало? Ведь если он
