амбиции, единственное, чего отныне хотел Егор – помочь Ае, спасти ее; а остальное имело для него лишь второстепенное значение – все, даже этот роман. Поэтому-то он теперь и не мог писать свою книгу, безнадежно застряв в пространстве третьей главы (да и можно ли собраться, настроиться на работу, если в голове сейчас одна мысль: где сейчас Ая, что с ней?)
После их вчерашнего разговора и сообщения Аи об ее предстоящей встрече с владельцем агентства, Егор не находил себе места. Бессчетное количество раз за сегодняшний день он набирал номер Аи, чтобы упросить ее разрешить ему отправиться на встречу с Четвергом вместе с ней, но Ая не отвечала на его звонки. К вечеру, отчаявшись дозвониться, Егор забросил роман и поехал к Ае домой.
Уже два часа он бродил возле дома Аи, всматриваясь и вслушиваясь в темноту ее окон, и, понимая, что она отправилась на встречу с Четвергом, сходил с ума от волнения.
Еще один круг возле дома… Снег клубился, вихрился метелью. Руки и ноги предательски заледенели, но Егор оставался на своем посту – ждал Аю. Если бы он знал, где находится дом Четверга, то немедленно рванул бы туда, сразился хоть с тысячей драконов, чтобы защитить Аю, а так, все, что ему сейчас оставалось – только глупо и бестолково метаться в метели. Все-таки удивительно, как легко, когда ты влюблен, в одночасье потерять свободу, стать уязвимым, слабым, впасть в зависимость от расположения, прихоти, благополучия любимой женщины. Вот он стоит здесь и как мальчишка дожидается ее, переживает: где она, что с ней… Сущее наказание. Недаром древние греки считали любовь наказанием, любовь была для них чем-то сродни болезни, беды, утраты свободы – наложенным на человека проклятием. Он никогда прежде так не любил. Да и любил ли он кого-то, кроме Аи? Егор подумал о бывшей жене – а что он испытывал к ней, что связывало их? Разве что страсть, чистая физиология. Он и имени ее сейчас не вспомнит, потому что все женские имена теперь свелись лишь к двум буквам А – Я. И нет других имен, нет других женщин. Сейчас он понимает, что вся его прошлая жизнь, прежние любовные связи, открытия, потрясения, книги – да, даже книги, были лишь прелюдией к этой любви. И в такой отчаянной зависимости от другого человека и в самом деле было что-то пугающее.
Наматывая круги рядом с домом Аи Егор невольно вспомнил бедняжку Тину, которая часами могла дожидаться его под дверью, как преданная собачонка (а у него ее преданность не вызывала ничего, кроме досады и раздражения) и вздохнул: должно быть, ирония мироздания заключается в том, что рано или поздно каждый окажется в шкуре другого.
Услышав вопрос Кирилла, спросившего, как ее дела, Тина лишь грустно пожала плечами: ну какие дела, Кир, какие дела могут быть у человека, когда он любит кого-то без всякой взаимности, и даже – надежды на взаимность?! Так – сплошные любовные переживания!
Кирилл понимающе улыбнулся, – ничего не зная о любовных переживаниях, он давно понял, что
