сударственные, общественные и другие.
«…Действия этого мероприятия заключаются в следующем:
а) в бесследном исчезновении обвиняемого;
б) в том, что о его местонахождении и его судьбе не должно просачиваться никаких сведений».
Пролог
МОСКВА
Черноволосый паренек лет пятнадцати-шестнадцати, прихрамывая на правую ногу, бежал к трамвайной остановке. Он то и дело оглядывался, выхватывая позади себя неясные силуэты двух преследователей. Бесконечно длинный вечер повис над улицами города, кое-где на столбах начали загораться огни.
Парень в третий или четвертый раз крикнул: «Помогите!», но только отпугнул людей, разрозненной кучкой стоявших на остановке.
Освещая перед собой пространство, к остановке подъехал трамвай 50-го маршрута, и парень, судорожно ухватившись за поручень, втолкнул свое тело во второй вагон. Привставая с колена, он оглянулся, моля водителя трамвая поторопиться. Но тот медлил. Или заметил, как к трамваю спешат еще два человека.
– Нет! – на глаза преследуемого навернулись слезы. – Нет! Нет!
Они уже были в вагоне.
Трамвай лязгнул дверями и шумно покатил по рельсам.
Двое, не обращая внимания на притихших пассажиров, приблизились. Они были не намного старше своей жертвы. Один из них вдруг резко ударил парня ногой в пах. Второй ударил по ребрам. Парень, не издав ни звука, повалился на грязный пол. Две руки зашарили по его карманам, выгребая деньги, проездной билет, льготную справку из школы.
Денег оказалось мало – около тридцати тысяч. Взбешенные, они снова начали избивать подростка. Курчавые волосы у виска пропитались кровью. Он потерял сознание.
Трамвай остановился.
– Нижние поля, – объявил водитель.
Они вышли и не спеша направились вверх по Люблинской улице.
Девушка лет шестнадцати, сидевшая у первой двери, быстро выбежала и пересела в другой вагон.
Остальные пассажиры не могли видеть, как она прошла к водителю. Однако вскоре трамвай остановился. Девушка подбежала к телефонам-автоматам.
Кое-кто из пассажиров молча одобрил ее действия, хотя ни один не встал с места и не приблизился к подростку. Он все так же лежал без движения.
В дежурной части Волгоградского отделения милиции города Москвы сегодня было многолюдно. К вечеру нагрянула съемочная группа одной из многочисленных московских телекомпаний.
– Учтите, – сказал журналист, веселый конопатый парень, – мы реагируем на вызовы не хуже вас. Места в машине найдутся?
Дежурный не ответил. Последнее время он привык к подобным гостям. Это прежний начальник отделения репортеров на дух не переносил, а новый разрешил прийти и съемочной группе телекомпании, и корреспондентке газеты «Проспект Независимости».
Дежурный стрельнул у журналиста закурить, прикинув, что свою пачку сигарет он сегодня вряд ли распечатает. Тихо порадовавшись, милиционер попросил огоньку.
Час назад поступила оперативная сводка: в трамвае 50-го маршрута было совершено разбойное нападение на подростка. Ориентировочно, нападавшие скрылись на нечетной стороне улицы Люблинская, у дома № 141.
Задержать их удалось совсем в другом месте – у метро «Волгоградский проспект».
Съемочная группа всем составом удивилась оперативности милиционеров, но, когда задержанных доставили в отделение, немного остыла: у обоих была запоминающаяся, даже броская внешность – короткие стрижки с высоко выбритыми висками и затылками и рубашки с короткими рукавами защитного цвета.
Они не отрицали своей вины.
Почему они избили незнакомого парня и отобрали у него деньги? Потому что он еврей.
Репортер телеканала, обменявшись взглядами со Светланой Рогожиной, корреспонденткой «Проспекта Независимости», задал одному из задержанных вопрос:
– Ты не любишь евреев?
– Я ненавижу жидов.
– А еще кого?
– Кроме русских, всех: хохлов, цыган, косоглазых.
– Судя по твоей прическе, ты состоишь в какой-то группировке или движении. Что это за организация, если не секрет, неонацистская?
– Нет, я принадлежу к «Красным массам».
– А твой друг?
– Тоже.
– Насколько мне известно, «Красные массы» недалеко ушли от бритоголовых.
