плетку, хирургический нож, кинжал… Очевидно, что они имеют дело с умным, хитрым, организованным убийцей, иначе говоря, с преступником более опасным, чем простой маньяк-психопат. То, что он совершал, можно было рассматривать как обряд. Сложная мизансцена и опасность, что преступника застанут на месте преступления, позволяли надеяться на какой-нибудь след. И может быть, этот след найдется на этих фотографиях…
Было почти шесть вечера, когда бригада Нико вошла к нему в кабинет: комиссар Рост, майор Кривен, Терон и с ними – Доминик Крейс.
– Идем к Коэну, – приказал Нико. – Он хочет знать, что мы накопали.
Они спустились этажом ниже. Когда они проходили мимо приоткрытой двери, до них донесся незнакомый голос, перекрывавший шум коридора:
– Она сделала так, что ее изнасиловали! Тут нечего сомневаться!
Нико кровь ударила в голову, и он резко распахнул дверь. Перед двумя дознавателями, работавшими в доме, стоял полицейский в форме, и Нико понял, что он-то и произнес те слова, которые привели его в ярость. Полицейские подскочили на месте от столь неожиданного появления, но дознаватели очень быстро приняли подобающий уважительный вид перед своим начальником. Тот, кто говорил, ничего не мог понять.
– Я не желаю здесь слышать, что женщина вела себя так, что ее изнасиловали, понятно, черт возьми? – заорал Нико. – Она ничего не сделала. Мы говорим о жертве, которая была изнасилована. Я ясно выражаюсь, агент Дюкон? Надеюсь, разница вам понятна, в противном случае вам стоит поискать другую работу.
Нико вышел, захлопнув за собой дверь.
– Хорошо сказано, – заметила Доминик Крейс. – Сколько времени я бьюсь, чтобы объяснить эту разницу…
Нико кивнул – было от чего прийти в отчаяние. Он предпочел не развивать эту тему и двинулся к кабинету помощника директора Уголовной полиции. Секретарша властным тоном пригласила их войти. Она следовала за Коэном в соответствии с его продвижением по службе и знала его так давно, что тот утверждал, будто ей известно о нем больше, чем его супруге.
– Ну, ребята? – без всякого вступления обратился Коэн к вошедшим. – О, извините, мадемуазель Крейс! Я иногда забываю, что вы принадлежите к слабому полу.
– Предполагаю, что должна расценить это как комплимент, – ответила психолог.
– Судя по всему, да. Это научит меня быть осторожнее в выборе выражений, тем более когда перед тобой психолог! Годы работы в мужской компании и замашки мачо, которых я не люблю, могут исчезнуть от одного щелчка. Прошу прощения, мадемуазель Крейс.
– Не беспокойтесь.
Каждому было известно, что своим появлением в Уголовной полиции Доминик Крейс была обязана именно Коэну.
– Итак? – спросил он.
– Ничего существенного, – ответил Нико. – Молодая женщина тридцати шести лет, один месяц беременности, старший преподаватель истории в Сорбонне, убита у себя дома, на площади Контрескарп в Латинском квартале.
