кто-то из прохожих. А кто-то открыто обменяется предположениями со своим спутником. Или с кем-то из прохожих. Или просто выскажет своё предположение вслух – потому что не имеет манер, вследствие чего не умеет промолчать.
Как правило, все эти предположения неправильные. Но в этом нет никакой человеческой вины. Разве может хоть кто-то предположить, что человек задыхается лишь потому, что поезд покинул платформу, заставив его этим потерять всякое ощущение собственной безопасности и практически лишив возможности нормально дышать. Очевидно, что нет.
А человеку тем временем становится всё хуже. И вот он уже упал на колени. Дыхание становится реже. Кто-то суетливо звонит в «скорую». А несчастный тем временем совсем перестаёт дышать и плавно расстилается по мраморному полу метрополитена животом вниз. Глаза закрываются. Человек умирает.
Довольно глупая смерть.
////////////////////////////////////////////////\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\////////////////////////////////////////////
Исповедь алкоголика
Утро. Чёртово, блядь, утро. Тонкие полупрозрачные шторы не спасли, и надоедливое солнце ударило меня в лицо. Я ещё не до конца осознал, что проснулся и что я это я. Сознание мечется в страшной агонии, требуя хоть какого-то утешения. Требуя спасения от вновь нахлынувшей реальности.
Вот бы не просыпаться. Вот бы не выползать из постели. Но похмелье и ещё кое-что более страшное, называемое отрезвлением, вынуждают меня скинуть с себя одеяло, подняться, одеться и, даже не умывшись и не почистив зубы, выбраться на улицу. Выбраться для того, чтобы разжиться очередной порцией спиртного, распрощавшись с очередной частью заработной платы.
И вот я иду по улице. Ноги подкашиваются. Перед глазами в основном метель, несмотря на то, что город укрывает довольно стойкий и безветренный летний день.
В душе агонизирует стыд за моё состояние, но привязанность к алкоголю очередной раз переборола какие-либо рамки приличия и угнетающее чувство стыда. Мне нужно выпить. Мне срочно надо упиться в край, иначе день рискует превратиться в бессмысленно прожитый отрезок отведённого мне времени.
И вот я иду. Куча прохожих. Их не меньше миллиарда. И меня не сильно прельщает возможность заглядывать им в глаза. Они бесят меня. Каждый встречный индивид пробуждает во мне ненависть. Ненависть ко всей человеческой расе, включая меня.
Да, я ненавижу себя. Я тысячу раз убеждал себя в том, что завтра брошу пить. Но каждый раз я находил повод или возможность выпить. И каждая завязка летела прочь. Мой рекорд: пять месяцев. Мне тридцать один. А пью я с шестнадцати, почти каждый день. Не самая сложная арифметика. Только дозировка постоянно увеличивается. Если в шестнадцать мне было достаточно пары бутылок, чтобы напиться, то теперь мне для этой цели необходимо не менее трёх литров пива; и этого объёма обычно хватает не более чем на пару часов.
Я – летальный исход собственного разума. Я – твои алкогольные или трезвые страхи. Я – устойчивый запаx аммиака. Я, чёрт побери, не ты. И я счастлив из-за этого факта.
А
