в серый балахон мужчина мог быть только Старейшим.
К несчастью для него, почтения к Старейшим у Коннора в последнее время основательно поубавилось, не говоря уже о том, что сейчас его сильно подмывало кого-нибудь основательно взгреть.
Потянувшись через плечо, он выхватил меч и прорычал:
– Старик, если тебе жизнь надоела, так и скажи!
– Ты нужен Кроссу!
Звук знакомого голоса заставил Коннора напрячься. Ну конечно, не мог же он нарваться на какого-то другого Старейшего. Уж во всяком случае, не в такой дерьмовый денек. Нет, это оказался не кто иной, как Шерон – тот самый, который был его Наставником в Академии Избранных.
– Что нужно Кроссу, Шерон, так это ответы. И не ему одному. Они нужны всем нам.
Старейший откинул промокший капюшон, и Коннор смог как следует рассмотреть мужчину, столь основательно поспособствовавшего его формированию в качестве воина, каковым он ныне и являлся. Шерон изменился почти до неузнаваемости. Казалось, от былой энергии не осталось и следа, некогда темные волосы сделались совершенно седыми, кожа приобрела болезненную бледность, зрачки расширились до такой степени, что почти полностью поглотили белки глаз. Это придавало ему жутковатое сходство с неведомым существом из храма.
Впрочем, растерянность Коннора мигом сменилась гневом. Эйдан относился к учителю как к отцу, ведь, поступив в Академию Избранных, он рассорился с родителям и сблизился с Шероном, как с родным. И эта юношеская вера, как с гневом осознавал Коннор, оказалась напрасной.
Что до самого Коннора, то он происходил из потомственных Воителей. Все Брюсы, как мужчины, так и женщины, с незапамятных времен принадлежали к Избранным Воителям. Их фамильное кредо состояло в том, чтобы жить и умереть с мечом в руках, что во многом определило нетерпимость Коннора ко лжи и обману. Время имело слишком большую ценность, даже для бессмертных.
С происхождением Эйдана дело обстояло иначе: его родители, чьим занятием было Исцеление и Пестование, не понимали и не одобряли жизненный выбор сына, что привело к взаимному отдалению, а потом и к полному разрыву. А поскольку другой родни у Кросса не было, то в результате у него остались лишь две близкие души – Коннор и Шерон.
И вот оказалось, что Шерон вовсе не заслуживал такого почтения и привязанности.
– В мир смертных за Кроссом посланы другие Стражи, – угрюмо произнес Шерон, сжимая обеими руками рукоять своего меча. – Могущественные Старейшие. Ему потребуется помощь.
– Не такие уж мы несведущие, как ты, должно быть, вообразил, – процедил Коннор, медленно, размеренно кружа вокруг противника. – Но раз уж тебе охота поговорить, может, расскажешь, что это за тварь была в храме?
Шерон замер, и острие его меча опустилось.
– Я их предостерегал. Говорил им, что система не испытана и ненадежна. Это было рискованно, но они слишком воодушевились.
– Ты это о чем?
Коннор буравил Старейшего взглядом, еще более насторожившись. Ему ли, с его опытом,
