слышат очень хорошо. Конечно, волки и кошки в других странах не лишены человеческого обоняния, но они лишены чувства труда. Они делают что-то лишь для своей семьи, не клана. Еда, собираемая в общак, это последнее, что они готовы делать. И потому у них не встретишь таких замков как у нас. В Ашании морфы более очеловечились, а так им удобнее было жить в животном облике, забывая о том, кем они могут быть. И сейчас в Ашании все больше и больше морфов окультуриваются. Их жены предпочитают всё же жить обособленно и в обличье волков, так они лучше чуют опасность и могут полноценно выкормить свое потомство.
Они оба вдруг рассмеялись, и Шая объяснил тотчас же:
– Понимаешь, когда я родился у отца в гареме, все женщины переживали, что мама не сможет выкормить меня. Она была так слаба, что не могла встать с постели два месяца, и меня относили в лес на прокорм к женщинам нашей расы. Когда моя мать узнала об этом, был жуткий скандал, да такой, что мама до сих пор не может забыть это моему отцу.
Я улыбнулся и задумался.
– Я бы тоже закатил скандал: ревность, что чужие женщины вмешались в твою семью и показывают, как надо жить и как кормить малыша, твоё дитя – это невыносимо. Или молока у твоей мамы совсем не было?
Тот мотнул головой.
– Молока было много. При её маленькой груди, молока было очень много. Но… ты знаешь, я никогда не думал об этом с такой стороны. А ведь и, правда, горько осознавать, что ты не одна у Императора. И ещё горше знать, что кто-то диктует правила, кому и как жить… – он замолчал, как и Анику, и потом посмотрел на меня долгим взглядом. – Я не могу до сих прийти в себя от твоих слов. Ты прав!!! Ей тяжело досталась любовь моего отца.
Весь остаток дня я узнавал и строение тела оборотня, и как его можно опознать в человеческом обличии, и даже понять к какой расе он принадлежит. А ещё я, наконец-то, почувствовал, что рядом с ними мне спокойно. Я не чувствовал теперь тяжелых взглядов, наоборот, мне хотелось, чтобы они мной восхищались, чтобы вот прямо теряли дар речи. Они и так восхищено почти всегда на меня смотрели, когда я на следующий день рассказывал им, повторяя домашнее задание, что они мне задали. Их удивляла и восхищала моя память, и мы ушли в изучение языков оборотней.
Я с удовольствием погрузился разные наречия, но и этот месяц подходил к концу, времени было очень мало. Я только сейчас осознал, как мне будет без них тяжело. И почему я раньше пытался бороться с ними?! Сейчас бы я уже что-то изучил, но день сдачи экзаменов в школу магии наступил раньше, чем я это понял. Словно и не было тех дней, что я провел в их особняке.
Мы сидели в карете, Шая с Анику смотрели на меня украдкой, боясь, наверное, что я расплачусь. Но я с сухими глазами смотрел в окно и рассматривал каждое деревце, которое мы проезжали черепашьим шагом. Гнетущую тишину нарушил Шая и удивил меня в очередной раз.
– Когда ты познаешь азы щита, то сможешь вот так в карете переносить нас на любое расстояние.
Я прокашлялся и спросил, уточняя:
