вокруг красоте. И если бы не отчаянная тоска по ребенку, то, каюсь, уже не решилась бы оставить этот чудесный, пронизанный птичьими трелями парк, благоухающий розами сад, дом, который не пугал размерами, а восхищал величием и покоем. Я благоговела перед гением зодчего, создавшего одно из лучших классических творений. Торнбери отвечал мне взаимностью. Чувствовал мое восхищение и любовь, поэтому не пугал ни треском половиц по ночам, ни скрипом дверей, ни завыванием сквозняков. Дом принял меня.
Посещение богатейшей библиотеки, собранной несколькими поколениями семьи, и продолжительные беседы с кормилицей хозяина не давали моему разуму уснуть. Фрида Альварес была образованной дамой, что удивительно для начала позапрошлого века. Женщины обходились лишь необходимыми знаниями по кулинарии, домоводству, шитью или живописи. Редко кто умел достойно музицировать или говорить на иностранных языках. Фрида же не только преуспела в «женских» дисциплинах», но и обладала необходимыми знаниями в области математики, физики и химии. Она так же отменно знала историю, начиная от древних до нынешних времен, и свободно изъяснялась на французском. Мне доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие общаться с ней. Контроль над ответами выработался к тому времени на подсознательном уровне и не утомлял.
И все же несколько раз я позволила себе в рассуждениях заглянуть далеко вперед, но Фрида не подала виду и не стала задавать вопросов. Она удивлялась моей образованности, но ни словом, ни жестом не выдавала себя, терпеливо ожидая, когда ко мне вернется память и я поясню, отчего верю в будущее человечества в окружении механических монстров, а не в удалении к природе.
Порой на Фриду накатывала ностальгия, и она начинала вспоминать маленького Фитцджеральда, его проказы, его слезы и обиды, его детские болезни. Я восхищалась этой женщиной, через всю жизнь пронесшую любовь к своему воспитаннику, к приемному сыну, и была уверена, что любовь эта взаимна.
Иногда она говорила о помолвке сэра Фитцджеральда с леди Анной Мортон, и тогда выражение ее лица менялось – я не понимала почему, но избранница сына была ей явно не по душе.
– Безусловно, она хорошая девушка, – твердила, будто стараясь убедить сама себя, Фрида. – Она скромна, хорошо воспитана, происходит из очень достойной семьи. Соединить два рода и два дома было давним решением господ Коллинз и Мортон. Будущее детей решилось, когда они были еще совсем маленькими и не догадывались о замыслах родителей. Но, мисс Элен, мой Фитцли – он живой, он веселый, он вечно ищет приключения и любит быть героем, защитником слабых и несправедливо обиженных, он благороден, как истинный рыцарь, он идеальный! Кабальеро! А мисс Анна – не поверите – в ней нет жизни. Да, она красива, подобно фарфоровой статуэтке, она не менее благородна и, полагаю, по-своему любит моего мальчика, но между ними не горит огонь, нет страсти. А мне ли, испанке, не знать, что такое вспыхивающая искра между мужчиной и женщиной?! Они проживут долгую спокойную жизнь, но будет ли она счастливой?
«Огонь и лед. Что я могла ей
