а-Зима. С застывшими гранями лепестков, окантованными каймой короткого ворса цвета лунного неона.
– Опять прилетели? – быстро спросила Окси с экрана ноутбука.
Сестра не отрывалась от чтения очередного письма. Брови нахмурены, большие круглые очки в толстой оправе застыли на кончике носа. Голубые зрачки быстро-быстро бегают слева направо по неровным строчкам.
Сонет вздохнула. Сама то она еле закончила пятое письмо, а старшая сестра, похоже, приканчивала второй десяток.
– Да, вот смотри, Окси! – девушка развернула серебристый ноутбук к окну. – Правда, они милые?
Она забралась с ногами на кресло. Уселась на колени, чуть ли не легла на столешницу, заваленную бумагами, и заглянула в экран, предвкушая реакцию старшей.
Оксана взглянула лишь мельком.
– Сонь! – улыбнулась она. – Ты мне предлагаешь твои пещеры разглядывать сопливые?
– Ой!
Прошла минута. Сонет ерзала на компьютерном кресле. Белом, как и весь ее миниофис-кластер.
Ей повезло, что досталось место у окна. Большинство из одинаковых отделений в большом зале офиса не имело такой возможности.
Окон было четыре. Все выходили на одну сторону. Оставшиеся три стены покрыты глухим искрящимся инеем.
За стеклянной перегородкой офис дедушки. Массивный письменный стол, полки с книгами и кресло с высокой спинкой.
Кресло обито бледно-голубым бархатом. Таким красивым по утру, когда солнце только встает и мягкая обивка мерцает серебром.
Обрамление – белое дерево. Витиеватые объемные узоры. Лошади, олени. Подарок лапландских моряков.
Сонет полюбила это кресло, еще когда совсем мелкой сидела в нем и рисовала каракули разноцветными карандашами на листе бумаги. Или взбиралась на колени к дедушке и задавала десятки вопросов.
Потом, когда Сонет подросла, пришла пора помогать в семейном деле. Старшие выделили кластер у окна.
– Это чтобы сонеты вдохновленные сочиняла! – посмеялась тогда Оксана.
Соне тоже было смешно. Она уже давно привыкла к своему прозвищу – Сонет. Спасибо тете Мэри из Соединенного королевства, что однажды давно привезла ей в подарок нотные партитуры со стихами.
Называла ее: «янг фотин мисс» и вела себя чопорно – типичная леди.
С тех пор и прицепилось – Сонет.
Дедушки сейчас не было. Его кабинет со стеклянными стенами пустовал, залитый ярким солнечным светом.
Таким светом, который бывает только на севере в безоблачные морозные дни.
– Дедушка называет снегирей подранками, – донеслось из динамика ноутбука. – Надо бы их впустить! Они с вестью!
– Подранками? Почему подранками? – встрепенулась Сонет.
– Это давняя история, – ответила Окси. – Как-нибудь я расскажу тебе. Эти красные пятна у них на груди не просто так.
Сонет встала с кресла и прильнула к холодному стеклу. Прижалась носом.
Три снегиря боязливо переминались на подоконнике. Двое прижались друг к другу, нахохлились. Растрепали перья и стали похожи на маленькие шары с глазами и красными грудками.
Третий снегирь прохаживался по слегка рыхлому насту. Снег лежал уже давно и, некогда бывший пушистым, теперь покрылся скользкой потресканной корочкой льда.
Самый смелый подходил к оконной раме. Аккуратно тюкал клювом по замерзшему стеклу. Тюк!
Отходил на три шага. Запрокидывал голову вверх. Пытался рассмотреть Сонет сквозь белые узоры. Оглядывался по сторонам.
Снова подходил к стеклу. Тюк-тюк.
Сонет подняла оконную ручку. С трудом приоткрыла примерзшую раму. В щель ворвался ветер и хлопья снега. Закрутил детские письма на столе.
«Вот хорошо то,» – подумала Сонет. – «Теперь никто не скажет, что у меня беспорядок! Это ветер виноват! И вообще, гений господствует над хаосом!»
А вслух сказала: «Давайте уже, заходите! Не май месяц!»
Снегири потихоньку, бочком, бочком зашли внутрь. Сбились в кучку на подоконнике, испуганно озираясь.
Сонет захлопнула раму. От старой потресканной краски на ней отлетело пару маленьких кусочков и, кружась, опустилось на головы птицам.
– Ты помнишь, как менять им речь? – спросила Оксана.
Она уже стояла за спиной у Сонет. Прибежала из своего кластера. Даже не запыхалась, ведь кластер соседний.
– Да, Окси, помню! – ответила Сонет.
Наклонилась
