#_132691.jpg"/>Ксения Франк – дочь Геннадия и Елены Тимченко. Уже с раннего детства она была вовлечена в благотворительные инициативы родителей. В 2010 году был основан семейный частный Фонд Тимченко, где Ксения занимает позицию председателя наблюдательного совета. Также Франк входит в совет директоров принадлежащего отцу железнодорожного оператора «Трансойл» и занимается венчурными инвестициями. В 2019 году Фонд Тимченко оказался на первом месте в рейтинге благотворительных организаций по версии Forbes, а в период пандемии провел масштабную работу по борьбе с COVID-19. Накануне 10-летнего юбилея фонда свое первое интервью Ксения Франк дала Forbes Woman.
Когда входишь в кабинет Ксении Франк, сразу замечаешь вещи, которые напоминают о любимом деле его хозяйки – благотворительности: на подоконнике – шахматная доска (фонд поддерживает старейшие соревнования по шахматам «Белая ладья»), на стене – нарисованный Винни-Пух, подарок от мальчика Артема, подопечного одной из организаций, получивших грант от Фонда Тимченко. Ксению волнует проблема социального сиротства и помощи семьям, попавшим в сложное положение, – сегодня это одна из ключевых программ фонда. Помимо благотворительности, Франк активно занимается бизнесом, инвестирует в проекты с социальной составляющей и видит большую перспективу в поддержке российских предпринимательниц – в 2020 году она учредила грант на обучение по программе МВА в «Сколково» для молодых женщин до 35 лет из регионов. В разговоре с Forbes Woman Ксения рассказала, как пришла в третий сектор, о семейных ценностях и бизнесе, о том, почему ее волнует проблема социального сиротства и как ее вдохновляют люди.
Когда в вашей жизни появилась благотворительность?
Сколько я себя помню, родители всегда занимались благотворительностью. Это было для нас частью повседневной жизни. Родители помогали Дому ребенка, оркестру в Санкт-Петербурге, спортивным командам, восстанавливали церкви. Я думаю, такие ценности закладываются только в семье, поэтому своих детей я тоже беру с собой, показываю им, чем занимается фонд. После окончания школы, когда мне было лет 18, я поехала волонтером в Индию. В то время я училась в Англии, и там это был распространенный подход к волонтерству. С моей напарницей мы преподавали детям в маленькой деревне, и, поверьте, для моего собственного развития это было важное время. К тому времени, когда я окончила университет, объем благотворительных проектов нашей семьи был таким масштабным и разносторонним, что стало понятно: это все нужно структурировать. И тогда это решение выглядело неоднозначно, потому что те деньги, которые ты тратишь на бухгалтера, юриста, директора и помещение, можно было отдать нуждающимся напрямую. Поэтому надо было четко ответить себе на вопрос, зачем нужен благотворительный фонд.
И как вы для себя это формулировали?
Моя мама всегда хотела развивать проекты, связанные со старшим поколением. А 10 лет назад было очень мало фондов, которым ты мог просто отдать деньги, зная, что они их грамотно используют. И чтобы развить инфраструктуру маленьких некоммерческих организаций, должна была появиться грантодающая организация с долгосрочной стратегией. Это был ключевой аргумент.
Как вы определяли для себя основные цели 10 лет назад? И как работа фонда изменилась за эти годы?
Фонд Тимченко – это проявление ценностей нашей семьи. И поэтому каждая программа фонда – это отражение индивидуальности каждого из нас. Моя мама хотела заниматься проблемами старшего поколения, так у нас родилась эта программа. А мой отец, например, много занимается хоккеем, и он хотел поддерживать именно дворовый спорт, чтобы больше ребят могли играть в хоккей у дома, – так у нас появилось направление «Добрый лед». В итоге каждый из нас определил направление, которое его больше волнует. Это постепенно оформилось в четыре стратегические программы, которые разработала и развивает команда фонда. Появилась и система показателей эффективности, которая позволяет оценивать, что сработало или не сработало. Как видите, фонд рос органично. Конечно, постепенно погружаясь в тематику программ, мы корректировали направление работы. Как я уже сказала, в 1990-е годы мама помогала Дому ребенка. Тогда казалось, что материальная база там очень низкая, поэтому сначала мама помогла с ремонтом. Потом стало понятно, что надо мотивировать сотрудников. А уже в середине 2000-х мы убедились в том, что детский дом даже с самым прекрасным ремонтом не заменит ребенку семью. Поэтому мы направили усилия на поддержку приемных родителей. Сначала нам казалось, что в первую очередь этим семьям нужны дома. И мы построили эти дома. Но когда приемные семьи туда приехали, стало понятно, что им нужны не только материальные условия, но также сопровождение и поддержка. Построенные тогда городки теперь превратились в сообщества профессиональных приемных родителей и работают как ресурсные центры в своих регионах. Кстати, сейчас они уже переданы этим регионам. А сегодня мы пришли к пониманию, что устраивать детей в семьи – это важно, но еще важнее снизить количество детей, которые в принципе попадают в детские дома изза проблем в кровных семьях. И вот уже пять лет мы занимаемся программами профилактики социального сиротства. Похожая
