из других домов. Тани поймала презрительную усмешку Турозы, своего соперника. Она выдерживала его взгляд, пока он, тронув пятками лошадь, не ускакал галопом к городу вместе со своими друзьями.
Тани в последний раз оглянулась, вбирая в память пышную зелень холмов и силуэты лиственниц на бледной синеве неба. А потом прикипела взглядом к горизонту.
Шествие медленно продвигалось по мысу Хайсан. Многие горожане проснулись пораньше, чтобы увидеть, как ученики едут к храму. Они усыпали улицу соляными цветами и толпились в переулках, вытягивая шею, чтобы разглядеть тех, кому сегодня выпадет честь избрания богами. Тани старалась сосредоточиться на тепле лошадиных боков, на перестуке копыт – лишь бы не думать о чужестранце.
Суза согласилась отвести инисца на Орисиму. Конечно, она согласилась. Она была на все готова ради Тани, как и Тани – ради нее.
Как нарочно, Суза когда-то водила знакомство с одним из часовых торгового поста, и тот рад был вернуть ее благосклонность. Причальные ворота остались открытыми, и Суза собиралась вплавь добраться до них с чужестранцем и сдать его главному орисимскому врачу, посулив заплатить ему серебром. Тот, по слухам, наделал игорных долгов.
Если нарушитель границы принес с собой красную болезнь, она останется заперта на Орисиме. Сразу после церемонии Суза анонимно донесет на него правителю Хайсана. Врача, в доме которого найдут чужого, обдерут кнутом, но, как полагала Тани, не убьют – чтобы не подвергать опасности союз с Вольным Ментендоном. Чужестранец, если пытка развяжет ему язык, может рассказать властям о двух женщинах, повстречавшихся ему ночью, но ему не дадут долго оправдываться. Меч быстро избавит остров от угрозы красной болезни.
Подумав об этом, Тани взглянула на свои ладони, где раньше всего должна была появиться сыпь. Она не касалась его кожи, но даже приближаться было смертельно опасно. Настоящее безумие. Тани никогда не простит себе, если Суза заразится.
Суза рискнула всем, чтобы этот день прошел, как мечталось Тани. Подруга не усомнилась ни в ее честности, ни в здравомыслии. Просто согласилась помочь.
Ворота Большого храма впервые за десять лет стояли отрытыми. Их охраняли две гигантские статуи драконов, разинувших пасти в вечном реве. Сорок лошадей рысью прошли между колоссами. Первый, деревянный храм сгорел дотла в Великую Скорбь, и новый выстроили из камня. Сотни фонариков голубого стекла, свисая с карнизов, изливали холодный свет. Они походили на поплавки.
Сойдя с коня, Тани впереди Ишари вошла в ворота из выброшенных морем бревен. Туроза оказался рядом с ней.
– Да улыбнется тебе сегодня великий Квирики, Тани, – заговорил он. – Какой будет позор, если ученицу твоих достоинств сплавят на Пуховый остров.
– И там можно жить достойно, – отозвалась Тани, отдавая поводья слуге.
– Не сомневаюсь, именно так ты будешь говорить себе, живя там.
– Может быть, и ты тоже, достойный Туроза.
Дернув
