шабаш начинается.А покамест, девки, давайте
хип-хоп любимый врубайте.
Эх, была не была! —
крикнула баба Яга
Ленкины слова.
И взмыл музон выше дубов могучих,
выше лесов дремучих
до самых до туч летучих.
Ленка с окошка камнем слетела,
об оземь больно ударилася,
расстроилася, растерялася.
Сидит на земле, не подымется,
с места никак не двинется.
А избушка-веселушка перед нею выкаблучивается,
на ножках на курьих изворачивается
и к ней задом поворачивается.
Ленке б в окошко залезть —
да изба проклятая ее тотчас скидывает,
ей бы в дверь вломиться —
да двери никакой не видывает.
Невдомек Ленке, как в избушку пробраться-войти,
слов приворотных ей не найти.
Досадует девица, бесится,
злобой черною гневается,
посылает угрозы свирепые:
– Ах ты, кочерга прелая,
ветошь ошалелая,
гнусь мухоморная,
змеюка подколодная!
Утоплю, удавлю, забодаю,
разорву, разнесу, задолбаю,
расшвыряю по ветру по косточкам!
Эх, недолог был час ее злобы.
Вот уж солнце позлатило дубровы,
закричал петух за забором,
разбудил зарю, зорьку раннюю,
возвестил начало утра светлого,
утра светлого – конец ночи темной,
ночи темной, силы черной,
возвестил конец чарам нечисти.
Свет в окошке погас,
перестала музыка играть,
перестала избушка плясать.
В лесу тихо-тревожно сделалося,
Ленке вдруг домой захотелося.
Тут метелка к ней подлетает,
ей горбушку свою подставляет.
Ленка верхом на метелку садится,
в небо взмывает, парит, словно птица,
летит над горами,
летит над долами,
помелом след заметает,
посвистом тучи разгоняет.
Вот уж и лес дремучий остался позади,
и город родной виднеется впереди.
Красив город с высоты ведьминого полета:
солнце на высоких крышах огнем пылает,
улицы лентами вдаль убегают,
площади чашами всюду мелькают,
присесть приглашают.
И ни одной души живой —
спит город мирным субботним утром.
А Ленка на метелке все кружит и кружит,
место, где сесть, все ищет и ищет.
Видит, впереди – зелени густо,
густо-прегусто, тесно-претесно.
Но не лес там темный колдовской,
а парк зеленый городской
супротив улицы просторной,
звать которую Зеленой.
И признала Ленка улицу родную,
и кричит на метелку свою шальную:
– Пру, палка окаянная,
дура деревянная.
Чего, сумасшедшая, скачешь?
Щас дом еще, к черту, проскочишь!
Метелка затряслася, задергалась,
ниже спустилася, скорость сбавила,
Ленку
