простите, историй, похоже не будет, а будут рассуждения на тему, почему так бывает. Единственным моим оправданием перехода на более абстрактный уровень повествования будет оговорка: я рассуждаю почему так бывает у меня, у вас может быть как-то по-другому.
Вот происходит со мной что-то, что мне никак не может подходить. Вернее, даже не так. Не со мной происходит. Вот делаю я какую-то фигню, которая мне совершенно не подходит. Скажем, я не считаю возможным решение конфликтов с помощью крика. И вдруг я обнаруживаю себя кричащей. Но ведь я-то не считаю крик – хорошим способом решения. Этот мой крик нарушает мои же ценности. Но с какой стати мне самой нарушать мои же ценности? Нет-нет-нет. Это – не я. Я не кричу. Никогда. А значит – мой крик это влияние кого-то другого. Он виноват в моём крике. А то. Вынудил.
Или вот. Не далее как три недели назад я ухитрилась забыть про одно судебное заседание. Мой будильник сообщил мне о нём, но минута в минуту от его начала. Я же – ответственный человек. Вот даже будильник поставила. Даже к нему подготовилась заранее, у меня на него планы были. То есть забыла не я, кто-то другой. Создал мне условия для того, чтобы я забыла. Ага. Надо вспомнить, что было вчера и кто виноват в том, что я забыла.
Если в том, что происходит со мной виноват кто-то другой, остаюсь такой, какой хочу себя видеть. И если ситуация требует пересмотра моих представлений о себе, то проще найти виноватого, чем их пересматривать.
Это – довольно логичная конструкция. Но опасная. Потому что эта конструкция позволяет адресату обвинений сказать мне: с тобой что-то не так. Ты ленива и ригидна. Раз ты обвиняешь меня, значит тебе пора работать над собой (да и самой то же самое, подумать про себя). И это тоже скрытая форма обвинений. Похоже, обвинения, работают в оба конца. Они одинаково ранят и того, кто обвиняет, и того кому они адресованы.
Теперь вот отправилась думать, а каково мне выслушивать обвинения. Обвинения, основанные на фантазиях их автора. Ну, по-разному.
Я выросла в мире, в котором тот, кто оправдывается – уже виноват. Так что несправедливые обвинения – это такая штука, против которых я бессильна. Промолчу – виновата, оправдываюсь – виновата. Каким-то образом конструкция судебного разбирательства переползает в быт, но с потерей основных составляющих судебного разбирательства: без требования доказывания любого обвинения и без права на защиту, без процессуального равенства сторон и без доказательств, имеющих равную силу.
От незнакомых или не сильно важных для меня людей я могу выслушивать поток обвинений с удивлением, с брезгливостью, со скрытым сарказмом. У меня достаточно способов услышать эти обвинения так, что они не заденут меня.
Но есть ещё и близкие мне люди. Люди, в чьих глазах я хочу отражаться как-то по-особенному. И обвинения от них меня ранят. Они ранят независимо от того, считаю ли я их справедливыми или не считаю. Ели они справедливы – меня ранит то, что, похоже, я не отвечаю ожиданиям, возложенным на меня
