и твердого повода для увольнения, он намерен был обезопасить Адалин всеми возможными и невозможными способами. – Теперь она будет помогать тебе ухаживать за Адалин.
– Но, господин, – растерявшись, девушка опустилась в мягкое кресло у постели больной Адалин. – Я ведь справляюсь.
Фон Миллер не желал слушать возражений. Он четко решил, что как только женится сам, отдаст Агату в жены садовнику. Мужчина давно просил ее руки, наступило самое подходящее время, чтобы отослать горничную подальше.
Ночью состояние Адалин резко ухудшилось, высокая температура вызвала сильную горячку и бред. Девушка бормотала себе под нос что-то невнятное, снова и снова покрываясь потом. Горничные не успевали менять простыни, смоченные в уксусе, как тело Адалин снова становилось горячим, словно раскаленный кусок железа.
Фон Миллер нервно выхаживал по комнате, не в силах слышать ослабленный голос будущей жены. Ему казалось, что каким-то странным образом мужчина ощущает всю боль Адалин, каждый ее спазм…
– Прошу вас, – в отчаянье схватив доктора за грудки, фон Миллер встряхнул его, заглянув в глаза. – Сделайте хоть что-то!
– Есть сильные лекарства, – дал надежду старик, заставляя феодала воодушевленно замереть. Но тут же ее и отнял: – Но они слишком дорогие для местных, и мне не приходилось закупаться подобными. Я уже отправил посыльного в столицу. Если повезет, через сутки-двое вернется.
– Сутки-двое?! – воскликнул хозяин замка, и ни в чем не повинная антикварная ваза, по несчастью стоявшая рядом на трюмо, полетела в соседнюю стену, чудом не задев Матильду. Фон Миллер ощущал, как по спине пробежал холодок, а такая хрупкая жизнь Адалин будто ускользала сквозь пальцы, словно песок. В эту секунду он принял единственное верное решение: – Я сам отправлюсь в столицу.
– Но, господин, – уклончиво протянул лекарь, страшась перечить мужчине в открытую. – Все лошади скачут одинаково быстро. Вряд ли вы поспеете раньше моего посыльного…
Фон Миллер лишь странно усмехнулся, горько и многозначительно, после чего глянул в окно, где давно сгустились тучи, а солнце зашло:
– Хорошо, что ночь… Я вернусь к обеду.
Никто так и не понял, каким таким волшебным способом Людвиг фон Миллер собирался преодолеть время и пространство. Глядя вслед мчащемуся в путь феодалу, доктор для себя решил: «Ему просто тяжко смотреть на смерть невесты, он хочет себя чем-то занять».
Но, как бы ни прощались все мысленно с Адалин, к рассвету опасность миновала. Открыв глаза, девушка с удивлением оглядела трех спящих в креслах у ее кровати людей. Адалин ощущала себя обессиленной и измученной, но все же без труда встала с постели, чем вызвала похвальный возглас старика:
– Не может быть! Какая радость!
Агата принесла ей вкуснейшую овсянку с яблоками, а также пышную сладкую булку с вишневым джемом. Матильда же увлеченно рассказывала о том, какие ужасные сутки пришлось пережить, и как они рады, что
