часто вспоминаю один случай. Рощин посмотрел на Колосова и продолжил:
– Помнишь, когда нам с тобой было по шестнадцать лет, мы впервые почувствовали и вдохнули глоток свободы, выйдя из стен интерната. В тот вечер мы на радостях тут же побежали в город и по пути к самому ближайшему ларьку между двух хрущёвок стали свидетелями неприятной картины. Трое молодых и наглых отморозков с усердной жестокостью избивали ногами престарелого бродягу. Тогда я решил заступиться за него, пытаясь решить конфликт без кулаков, просто попробовать отпугнуть их, хотя они были лет на пять старше нас. Помню, страшно не было, заступился, значит, так и должно было произойти – не мог я пройти мимо. Но после непродолжительной беседы их агрессия была переключена в мою сторону. Всё, что мне удалось тогда, – это ударить одного, но я тут же был сбит с ног, и затем меня избивали уже с бродягой за компанию. Помню, как я тогда бесился от того, что ты ходил за мной по пятам, прямо как бродячий щенок. После нашего выхода из интерната я не знал, как от тебя избавиться. Мне не нужен был такой попутчик, к тому же ты мало говорил. Тогда я решил, что подпоив тебя, смогу скрыться навсегда, подкинув тебе напоследок денег.
Рощин встал и беспокойно прошёлся по комнате. Затем, посмотрев на задумавшегося Колосова, вернулся и, взяв из холодильника вторую бутылку пива, продолжил:
– Вот ведь что называется – «судьба». Ты вылетел тогда из-за угла, с доской в руке и бешеным звериным криком. Ты бесстрашно набросился на одного из них, ударил того по хребту, остальные тогда опешили от такой неожиданности. Ты смотрел на них с безумными глазами и продолжал рычать. Они тогда реально трухнули, чёртовы гопники, им действительно стало страшно. Дикарь ты, Ярик, хорошо хоть сейчас нормально разговариваешь, а тогда молчал постоянно.
Колосов качнул головой и ответил:
– Помню, Гри. Как потом нас этот бродяга портвейном поил и как ты пьяный ходил и кричал песню бременских музыкантов.
Рощин засмеялся.
– Точно. Портвейн. Судьбоносный напиток из Португалии, опять-таки раньше считался вином.
Оба замолчали, погрузившисьна некоторое время в воспоминания.
Затем Рощин вытащил из кармана портсигар, достал из него миниатюрный пакетик с табаком, забил трубку и, прикурив, спросил:
– Будешь? Как в старые добрые времена. Это успокоит твой мозг, лишние клетки умрут, и ты станешь взрослее.
Рощин скрутил небольшую папироску и протянул своему другу.
– Не откажусь, – ответил Колосов, слегка улыбнулся, от чего губы задрожали. Когда же он улыбался в последний раз? Недолго думая Колосов решил задать своему другу давно интересующий вопрос:
– Слушай, Гри, и всё-таки почему у тебя до сих пор нет постоянной девушки? Неужели твоя любовь не имеет лица? Неужели она безликая? Рождается по ночам и умирает по утрам.
Рощин, потягивая трубку и щурясь от дыма, произнёс:
– Точно
