всего.
– Логично, – хмыкнул Виктор. – Вы меня удивляете второй раз за день. А это со мной бывает редко.
– Следователь по особо важным делам, – раздельно произнесла Светлана, легонько ткнув Виктора пальцем в грудь. – Знаток человеческих душ.
– Давайте, я отвезу вас домой, – предложил Виктор.
– А где ваш дом? – Светлана наклонила голову к плечу, как это делают удивленные собаки. – Не очень далеко? Завтра мне нужно на одно очень важное мероприятие.
Его несло на каких-то волнах, неощутимых, невидных и неслышных, но таких могучих, что сопротивляться им не было ни сил, ни желания. Он вел машину, она сидела рядом. Она смотрела на него, молчала и улыбалась. Он смотрел на дорогу, но чувствовал ее взгляд и тоже молчал и улыбался. Машина летела по ночному городу и ни разу не попала на красный сигнал светофора. Словно кто-то большой и невидимый вел их своей рукой, всемогущей, как рука отца, ведущего сына в детский сад, оберегая от малейшей задержки.
Припарковаться удалось прямо у подъезда, хотя в такое время найти свободное место – задача нетривиальная, и иной раз приходилось еще четверть часа кружить по району, отыскивая незанятый клочок асфальта. Лифт поднял их на нужный этаж, и его кабина сегодня нисколько не напрягла Виктора. Они ничего не говорили друг другу, просто смотрели глаза в глаза. И улыбались. Как два счастливых идиота.
В прихожей их встретило зеркало, на котором губной помадой было жирно написано «Козел!». Рядом валялся сплющенный тюбик этой помады. Виктор, совсем забывший про оставленную тут с утра дорогую на вид блондинку, только пожал плечами и рассмеялся. Светлана тоже прыснула.
Через несколько секунд они уже были в постели.
Макаров не понимал, что с ним происходит. Все было как-то не так. Не так, как он привык. Они толком еще не познакомились, а их одежда уже валялась на полу, но почему-то не было ощущения ни дешевой доступности этой женщины, ни разнузданности в сексе, ни расчетливости. Все произошло очень естественно.
Он взлетал, падал, она снова заставляла его лететь. Она не была ни яростной в страсти, ни особо умелой и изобретательной. Она была нежной. Без всей этой мяукающей деланой нежности, от которой у Макарова всегда скулы сводило. Эта нежность обволакивала его не как сладкий, но липкий мед, а как пушистое одеяло, как теплая вода, погружая в себя, растворяя в себе. С ней Макаров забыл про свою технологию секса и в кои-то веки просто любил женщину, безотчетно и самозабвенно.
Он прижал к себе ее мягкое, податливое и одновременно упругое тело, зарылся лицом в пушистые волосы. Это было оно – счастье.
– Соня! – прошептал, почти простонал он.
– Почему соня? Я еще не хочу спать, – усмехнулась Светлана.
Макаров аккуратно отстранился и сел на край кровати, повернувшись к Светлане спиной. То, что он ощутил, можно было бы назвать ожогом. Только с обратным знаком. Будто ледяная игла кольнула в сердце, морозными метастазами скрипучего инея растеклась по мгновенно ставшим хрупкими жилам.
Молчание
