его, чистого сердцем и сознанием. Посреди покоя высился гранитный саркофаг без крышки, а поверх него, на деревянных перекрытиях, окованный золотыми пластинами, стоял саркофаг кедровый. Крышка была прислонена к дальней стене, пока тоже не завершённая. В ней ещё только угадывались черты царевича.
Нерешительно Анирет посмотрела на дядю, впервые оторвавшись от созерцания фресок. Его лицо отображало смесь светлой печали и глубоко запрятанной боли. Царевна посмотрела на изображение за его спиной – изображение его самого, обучавшего Хэфера. Фрески были исполнены в традиционной манере, символической, и всё же прекрасно передавали сходство. Сейчас это особенно бросалось в глаза.
Приблизившись к царевне, Хатепер обнял её за плечи, и ей стало немного легче. Вместе они подошли к саркофагу и заглянули внутрь. Анирет издала сдавленный возглас и отшатнулась. Дядя поддержал её, помогая устоять на ногах.
Распахнутые золотые глаза смотрели на девушку, и умиротворённая улыбка приветствовала её. На миг ей показалось, что брат, совершенно живой, сейчас поднимется из саркофага, но то была лишь глиняная статуя, выкрашенная искусными художниками и передававшая идеальное сходство. Глаза, в которых плясали огни светильников, были выполнены из чистейшего разноцветного хрусталя и алебастра. Парик, заплетённый в сложную причёску, увенчанный драгоценной диадемой, подчёркивал впечатление живости. Статуя была обёрнута в тонкий ослепительно белый лён, а её руки, скрещенные на груди, были украшены несколькими перстнями-печатками с защитными формулами. Да, душа узнает свою смертную форму, когда увидит, – в этом не оставалось сомнений. По легендам Великий Зодчий в своей ипостаси Матери Живых создал тела смертных из такой же священной глины и одухотворил их. Плоть Хэфера могла быть разрушена и осквернена, но жрецы сделали всё, чтобы замена была сколь возможно достойной.
Анирет до боли стиснула зубы, чувствуя, как по щекам заструились слёзы. Живая рука больше не поможет ей взойти на колесницу и удержать поводья. Живой смех больше не зазвучит для неё, и живой голос не скажет тёплых ободряющих слов. Она больше не услышит его чудесных историй и интересных размышлений, больше не искупается с ним в Великой Реке в сезон Половодья, больше не прогуляется с ним вместе по дворцовому саду, споря о суждениях древних военачальников или цветистых оборотах в новых произведениях столичных поэтов. Но она хотела помнить его живым, хотела увидеть, как он взойдёт на трон. Как же ей не хватало его!
Анирет была не в силах смотреть в мерцающие золотистые глаза статуи и вместе с тем – не в силах отвести взгляд. Прислонившись к дяде, она беззвучно плакала и глотала слёзы, а в отблесках светильников оживали картины на стенах гробницы – Хатепер, обучавший Хэфера, Хэфер, принимавший венец Обеих Земель из рук своего отца, нежная дружба сестры, тепло любви матери. Сила, мудрость и юность, прерванные так несправедливо рано… серп времени
