звёзд Северного Серпа, созвездия, посвящённого его Богу. Восьмой так и не сделал свой первый вздох, как ни вливал в него силу Колдун. А потом в изнеможении мужчина лёг рядом с ша, ласково вылизывавшей пищащие клубочки. Устало он прошептал благодарственную молитву, прежде чем забыться сном, крепким, как сама смерть.
Проснулся он оттого, что его настойчиво выпихивали куда-то. Не сразу Колдун осознал, где находился, и только выкатившись из логова под аккомпанемент утробного урчания вспомнил. Он прижимал к груди окоченевший трупик. Ша в логове прогоняла его на охоту довольно бодрым рыканьем. Ужасы минувшей ночи, когда смерть почти пришла за ней, остались позади.
– Видишь, как несообразительны двуногие самцы, прекрасная, – усмехнулся маг, потягиваясь до хруста в костях и разминая затёкшие мышцы, но не выпуская из рук холодный комочек. – Исправлюсь сей же час.
Заглядывать в логово он не стал. Самка была не в лучшем расположении духа и могла укусить. Справедливо рассудив, что раз она не жаловалась, то щенки были в безопасности, Колдун покинул святилище. Мёртвого детёныша он с молитвой доверил священному огню. После он набрал полную флягу воды, захватил копьё и отправился на охоту. Маленькой стае священных зверей, поселившихся в древнем храме, нужны были силы.
На этот раз маг пошёл глубже в пески. Мяса змей было бы недостаточно для такого случая. Он надеялся выследить газель или неосторожную песчаную кошку. И хотя сил он потратил немало, колдовское искусство по-прежнему оставалось его лучшим оружием, не знавшим промаха.
В том, что удача улыбнётся ему сегодня, он не сомневался. Иная, эльфийская часть его наследия позволяла ему настроиться на природу и землю, хоть это и не были зачарованные чащобы по ту сторону гор. Серкат недаром учила его вслушиваться в дыхание пустыни, выслеживать обитателей песков, находить воду и безопасные тропы. Плох был тот жрец Сатеха, кто не умел чувствовать ритмы Каэмит и выживать здесь. Кому, как не Его служителям, могли открываться нити и островки жизни посреди бесплодных песков и красноватых скал. Подобно тому, как наследники Ваэссира чуяли свою землю и могучий ритм Великой Реки, так отверженные жрецы древнейшего из культов Таур-Дуат дышали в такт с владениями своего Бога даже там, где все прочие погибали.
Колдун вернулся в сумерках, неся на плечах молодую газель. Ни кусочка её нежного мяса он не оставил для себя. Несмотря на усталость, у него было радостно на душе настолько, что он даже напевал. Его голос отражался эхом среди древних камней – эхом, показавшимся бы многим жутким, но, разумеется, не ему самому.
Он затеплил настенные светильники – длинные мистические тени тут же заплясали на камнях пола, – вошёл вместе со своей ношей в святилище… и замер на пороге. Большой матёрый зверь с мощными лапами и клочковатой красной гривой застыл в центре зала, неуверенно водя из стороны в сторону раздвоенным хвостом, и чуть припав на передние лапы. Его глаза-угли смотрели в сторону наоса, из-под которого
