кого ж ещё. Она, как обычно, сидела там и балакала о чём-то с другими старухами.
– А-а, – протянул Димон, приблизившись к другу и обратив взгляд в том же направлении, куда смотрел тот. – Н-да, колоритная была бабулька. Такую нескоро забудешь. Нам будет её не хватать.
Затем они одновременно подняли глаза и задержали их на двух окнах на втором этаже, одно из которых было снабжено балконом. Это были окна квартиры скончавшейся старухи. Рамы в них были гнилые, трухлявые, державшиеся буквально на честном слове; стёкла – мутные, запылённые, в нескольких местах треснувшие; за ними едва виднелись мятые, выцветшие занавески, больше похожие на тряпки; а дальше, в глубине помещений, застыл плотный грязно-бурый сумрак. Хозяйка этого жилища умерла лишь накануне, а между тем, взглянув на эти окна, можно было подумать, что оно пустовало уже долгие годы.
– Нет, что ты там ни говори, а это всё-таки довольно странно, – промолвил Миша, не отводя взгляда от этих тёмных безжизненных окон, напоминавших два огромных незрячих глаза. – Ведь ещё позавчера была жива-здорова. И вроде бы неплохо себя чувствовала.
– А сейчас чувствует себя просто превосходно, – мрачно пошутил Димон.
– Да, уж теперь-то она наконец угомонилась, – кивнул Миша и перевёл взор обратно на лавки и дверь, ведшую в подъезд. – Хотя я, честно говоря, никак не привыкну к этой мысли. Всё кажется, что она вот-вот появится и, как водится, напустится на нас.
Димон небрежно осклабился.
– Ну, это вряд ли. Из тех краёв, где она нынче обретается, не возвращаются. Я, по крайней мере, таких случаев не припомню. Так что можешь быть совершенно спокоен на этот счёт: Добрую мы больше не увидим. На этом свете уж точно.
– А на том? – несколько неожиданно, словно против воли, вырвалось у Миши.
Димон пожал плечами и ответил не сразу.
– Что будет на том, даже я не знаю. – И, немного поразмыслив, прибавил: – И не советую тебе, друг мой, задумываться над такими сложными вопросами. Рановато.
Миша ничего больше не сказал и вновь обратил взгляд на серые, подслеповатые, точно подёрнутые дымкой окна, за которыми совсем недавно, ещё вчера, обитала так внезапно и нечаянно преставившаяся старушка. Глядя на эти давным-давно не мытые неряшливые окна, особенно выделявшиеся и бросавшиеся в глаза при сравнении с соседскими, нетрудно было догадаться, что либо здесь влачат своё жалкое, выморочное существование какие-то асоциальные типы, привыкшие жить среди грязи и нечистот и не считающие необходимым хотя бы изредка прибраться в занимаемых ими помещениях, либо же доживает свой затянувшийся век всеми забытый, никому не нужный, одинокий и немощный старик или старуха, уже не имеющие сил навести порядок и чистоту даже на своей скромной жилплощади, сделать её мало-мальски приглядной хотя бы с внешней, всем видимой стороны.
– Ладно, пошли домой, – нарушил молчание Димон и сделал шаг вперёд. – А то мне жрать уже конкретно хочется. В животе аж трескотня
