также категоричен в противопоставлении своего видения линейного мирового процесса мировой истории человечества цикличным теория Шпенглера и Тойнби, как категоричен будет позже Альберт Швейцер в «Культуре и этике».
Однако, вся гениальность этого прозрения остается нейтрализованной и бездействует в безвестности по причине того, что Ясперс, стоя на позициях Канта, смазывает в конечном итоге решительную критическую границу между логосом и мифом, которая является рождением истории разумной личности. Для него миф остается не временно, а навсегда, и линия между мифом и логосом навсегда размыта, и это не имеет никакого решительного воздействие на сознание человечества в его понимании. Поэтому человечество может бесконечно возвращается к архаическим этическим религиям времен Древней Греции, и черпать в них свое вдохновение. По той же причине, он не способен увидеть и раскрыть пути становления духа после его рождения в осевое время, хотя из определения которое он вначале дает эти дороги ясны и прозрачны. Эта кантианское благоговение перед всесилием духа, заставляет его заявить, что сознание человека нельзя определить, так как это идея. По той же причине его психиатрия, которая в философском смысле очень удачно противостоит дарвиновской психиатрии примитивного биологизма, остается беспомощной. Ибо на практике кантианец, признающий дух всесильным в своей свободе самоопределения, ничего определенного в отношении этого духа сказать не может. Попробуем мы сделать это вместо Ясперса с позиций теории психической энергии, ибо, к счастью, никак не связаны с абсурдом кантианской философии.
«Великий прорыв служит как бы неким посвящением человечества в тайну неизведанных возможностей. Любое соприкосновение с ним – и впоследствии – носит характер нового посвящения. С этого момента в процессе собственно исторического развития участвуют только посвященные люди и народы. Если придет новое осевое время, то только в будущем, подобно тому как первое осевое время пришло лишь после того, как были открыты основополагающие условия человеческой жизни, резко отделившие человека от животного мира, лишь после прометеевского времени. Но это новое осевое время, которое, быть может, нам предстоит и явит собой единую, охватывающую весь мир действительность, мы представить себе не можем. Предвосхитить его в нашем воображении означало бы создать его. Никто не знает, что оно нам принесет»
2) Первое и второе осевое время
«Суть всего учения Христа1 каждый может легко усвоить при помощи естественного света. Наконец, для того чтобы религию, которую прежде подтверждали знамениями, приспособлять к обычному пониманию людей, так чтобы каждый легко принимал ее сердцем, апостолы не нуждались в сверхъестественном свете. Итак, Христос воспринимал откровения истинно и адекватно. Следовательно, если он когда-либо
