стоит ему схватиться за что-нибудь одно, как другое немедленно выскальзывает у него из-под мышки и плюхается на землю. Виктор неслышно скрипнул зубами и поднял проклятую куртку, высматривая, куда бы ее пристроить. Мать, как всегда, мягко отобрала у сына куртку и легонько подтолкнула в спину: проходи.
Послушно сунув ноги в засаленные домашние тапочки, выглядевшие так, словно они год провалялись на городской свалке, Виктор прошел в темноватую, загроможденную облупившейся от времени и небрежного обращения полированной мебелью гостиную, перегруженную пыльными безделушками и разрозненными собраниями сочинений. В углу у окна мерцал и бормотал телевизор, а на продавленном диване в небрежной позе сидел патлатый и бородатый субъект двадцати пяти лет от роду, обряженный в линялые, вдоль и поперек залатанные джинсы и грязноватую шерстяную тельняшку.
– О, – сказал субъект таким тоном, словно вовсе не слышал звонка в дверь и появление Виктора оказалось полной для него неожиданностью, – брательничек пожаловал! Здорово, родственник!
Виктор пожал протянутую руку и хлопнул брата по плечу, борясь с привычным желанием схватить его за патлы и натыкать носом и в отстающую половицу у порога, и в колченогое кресло, и во многое другое – в частности, в дверной звонок. Он не стал давать волю раздражению: все это уже бывало, и не раз, а половица отставала по-прежнему, и брат по-прежнему нигде не работал, размахивая низкими личными потребностями, как боевым знаменем.
– Что смотрим? – спросил он, чтобы не молчать.
На экране ощеренная толпа с какими-то самотужными плакатами в руках пыталась опрокинуть омоновский заслон. Омоновцы в касках с опущенными забралами укрывались за прозрачными пластиковыми щитами и оттуда остервенело охаживали толпу по чем придется резиновыми дубинками.
Виктор удивленно покосился на часы.
Судя по его хронометру, программе «Время» давно пора было закончиться. Экстренный выпуск? Вряд ли…
Только сейчас он заметил в темном углу справа от телевизора зеленый огонек индикаторного окошечка и понял, в чем дело.
– Вы что, видик купили? – удивился он.
– Ха, – сказал брат, – купили. На какие шиши? Нам жировать не на что. Взяли на время у знакомых.
Виктор стиснул зубы только на короткое мгновение. Того, что он приносил в семью еженедельно, хватило бы не только на видеомагнитофон, но… кому-нибудь другому, а не этим людям, ближе которых, по идее, у него не было никого.
– Странные у тебя развлечения, – сказал он, кивая на экран, где два омоновца волокли к распахнутой дверце «воронка» расхлюстанную девицу с окровавленной щекой. Запись была любительская, и потому вместо серьезного, хорошо поставленного голоса диктора за кадром раздавались голоса участников событий – во всех подробностях и безо всяких писков, маскирующих наиболее откровенные выражения.
– Какие развлечения? – переспросил
