так, – поддержала председателя его помощница. – Если мы подготовимся к атаке, хотя бы минимальные шансы у нас будут, а если опустим руки и начнем биться в истерике, ожидая страшной развязки, тогда нам точно не выжить.
– Мы не имеем права скрывать информацию от людей. Это противоречит Конституции колонии, да и чисто по-человечески некрасиво получится. Надо сказать.
– Нет, – упрямо проронил Павел Сергеевич. – Все останется, как есть. Мы будем готовиться к отражению атаки, надеясь, что флот землян придет раньше, чем чужаки сумеют сломить наше сопротивление, или даже раньше, чем они вообще нападут.
– Но ведь это блеф! – возмутился Бочкин. – Смертельно опасный блеф! Сил нашего ополчения, даже в нынешнем масштабе мобилизации, достаточно лишь для короткого сражения с батальоном условного противника! Мы все погибнем!
– Мы в любом случае не выживем, – спокойно, до полной обреченности произнесла Галина. – На что ты надеешься, Валера, и о чем споришь? Стоит ли вступать в схватку? Конечно, стоит, и абсолютно неважно, чем она закончится. В колонии все настроены драться и удерживать плацдарм до подхода помощи с Земли, так мы и поступим. Вопрос закрыт.
– Но если мы не будем сопротивляться и рассеемся по лесам, пришельцы не станут нас истреблять! Какой им смысл гоняться по чащобам за тысячей полудиких людей?
– Никакого, – согласилась Галина.
– Ну вот!
– Они просто выжгут все наши леса, как выжгли Землю, – закончила женщина.
Валера окончательно сник и, опустив взгляд, покачал головой.
– Делайте, как хотите. Я буду молчать, но только до тех пор, пока кто-то не спросит меня в лоб. Больше ничего обещать не могу.
– Тебя никто ни о чем не спросит, – пообещал Астахов. – Я сам буду информировать людей о «продвижении» нашего флота. А когда начнется заварушка, там будет видно.
– У вас просто не хватает духа сообщить колонистам плохую весть, – осуждающе буркнул связист.
– Просто в глубине души мы надеемся на чудо, – возразила Галя. – Иначе такое напряжение не выдержать.
– Ну все, собрались, взбодрились и по местам, – скомандовал больше самому себе председатель. – Отлично! Галя, вы прирожденная актриса. А ты, Бочкин, сиди и сопи в свой компьютер. Пока не стемнеет – на улицу ни шагу.
– А при чем тут темнота?
– При том, что ты как раз актер никудышный. У тебя на лице написано, что все идет не так уж замечательно, а очень даже наоборот.
Смотреть в горящие глаза людей, охваченных единым боевым порывом, было просто невыносимо. Несколько раз Астахова подмывало плюнуть на ненужную секретность и закричать во всю глотку: «Спасайтесь, бегите отсюда подальше!» Но каждый раз в поле его зрения попадалась энергичная, улыбающаяся Галина, и он подавлял приступы малодушия, твердя, словно заклинание: «Все останется, как есть…» Если с тяжелейшей ношей ответственности за всю колонию справлялась эта молодая, красивая женщина, он был
