style="font-size:15px;"> – Но у тебя есть страсть, есть цель! – возразил Хирон, нетерпеливо притопнув копытом. – Что ты почувствовал, глядя на воду за кормой «Арго» и видя, как поднимается из глубин Фетида, – сильно ль то чувство, чтобы удержать ее?
– Сильно ль? – переспросил Пелей, а затем сам себе и ответил с удвоенной уверенностью: – Уж точно достанет в нем силы!
– Так отправляйся же на берег и позови ее.
Свадьба и яблоко
Вышел Пелей на берег Эгейского моря и стал звать Фетиду, пока не охрип. Со скал и гор медленно наползали на пляж тени, словно сумрачный прибой, по мере того как ГЕЛИОС на своей солнечной колеснице укатывался за спиной у Пелея на запад. Вскоре поплыла по небу над головой у него СЕЛЕНА, изливая лунной своей колесницей серебристо-голубой свет на мокрый песок у стоп Пелея. Все смотрел и смотрел он в черные воды и сипло выкликал имя Фетиды. И вот наконец…
Пригрезилось ли ему или действительно восстал вдали из волн бледный очерк? Кажется, все крупнее он…
– Фетида?
Приблизилась она достаточно, чтобы достать до дна ногами. Двинулась по песку к Пелею, и лишь ленты водорослей прикрывали ее глянцевитую наготу.
– Что за смертный дерзает звать меня? О! – Так быстро она оказалась рядом с ним, что он отшатнулся в страхе. – Я знаю это лицо. Ты однажды ночью осмелился вперить в меня взгляд. Что было в том взгляде? Он меня растревожил.
– То была… любовь.
– Ах любовь. И это всё? Мне показалось, я заметила что-то еще, чему не знаю названия. И все еще вижу это.
– Судьбу?
Фетида расхохоталась, запрокинув голову. Влажная шея, украшенная, как ожерельем, тонкой нитью водорослей, показалась Пелею красивее чего угодно, что повидал он на белом свете. Упускать возможность нельзя. Он ринулся вперед и схватил Фетиду за талию. Вмиг ощутил он, как развело ему руки, и соскользнули они. Фетида исчезла – в объятиях Пелея оказался дельфин. Стиснул Пелей дельфина так крепко, что кровь запела у него в ушах, и чуть не завалился он вперед: держал Пелей теперь осьминога. Следом возникли угорь, скат, медуза, тюлень – и сверх того столько всяких морских существ, что Пелей потерял им счет. Не желая поддаться отвращению от устрашающе странного своего занятия, закрыл он глаза, встал покрепче, поднатужился и хватку не ослаблял, ощущая всевозможно шипастое, скользкое, шелковистое и мягкое, пока не услышал вздох и вопль. Истощенная непомерным расходом сил, потребных на то, чтобы столько раз сменить облик, да еще и так быстро, Фетида сдалась. Когда Пелей открыл глаза, Фетида обмякла у него на руках, вся заалевшая, загнанная.
– Я был прав, – нежно проговорил Пелей, – сие предначертано. Ты не побеждена. Не в моих ты руках – ты в руках МОРОСА[33]. Мы оба.
И там, на влажном песке, он уложил ее и со всею ведомой ему любовью сделал своею.
На Олимпе вздохнули с облегчением. Опасное пророчество Прометея теперь касалось только Пелея, который хоть и славный малый, благородный воин, прекрасный царевич
Греческое воплощение рока, или удела; см. «Миф», стр. 40. [Также Мор. –
