выдохнул тоскливо,Мол, спокон веку всё не так.
Желанья пользы для России
В ней превращают в кавардак.
«Не в том, – добавил, – закавыка,
Что бедный сытость не нашёл.
Проблема в тех, кто у корыта:
Нажраться сложно». И сошёл.
Позорище!
Не забудем года, что овеяны стягами.
Собирали всем миром на храмы мы
Да на памятники и арки победные,
Что добыли для нас отцы с дедами.
Честь по чести тогда – дело ж общее.
Побираться в Руси не то поприще.
Но вот время пришло и взяло перевес,
Что к заботе больных даже брод исчез.
Что же ты, государства величие,
К сироте, к старику с безразличием?
На протезы, лекарства детям мы
Собираем теперь эсэмэсками!
Где же ты, государство с тронами?
Наступаем на грабли те снова мы?
Ты детей, стариков взгляд поищи!
Когда ж кончится это позорище?
Отмывается всё, что награблено.
И опять разъяснять надо граблями,
Как народ уважать свой, заботиться…
Вот и арок тогда всем захочется.
Серьёзный разговор
Неумолимо идёт прогресс по планете,
Всё меняется быстро, а солнце светит…
Как и раньше, в три года как ответить,
Откуда берутся на свет они, дети?
Жизнь меняет людей, делит на классы,
Привычным становится слово «статус».
В саду, на площадке, всерьёз толковали,
Где их нашли мамы и папы, когда искали.
– У нас, – рассказывал Коля, – есть свой
Интернет-магазин, стоит на Тверской,
Заходите. На прилавках чего только нету!
Там папа скачал меня с интернета!
– А в нашей семье – магазины, бригады,
У нас овощей тех!.. Приходите, мы рады!
Я маму не вижу, – выдохнул Федя грустно. —
А нашли меня в поле, в свежей капусте.
– Мы – сеть птицефабрик вокруг столицы, —
Катя сказала. – Всех обеспечиваем птицей.
А как я появилась, не тайна. Все знают:
Меня принёс в клюве, в пелёнках, аист.
– Нет магазинов и фабрик, как ни печально, —
Ваня вздохнул. – Бедные очень мы, реально,
Но папа очень хотел, чтоб здесь я бегал,
Он взял инструмент и сам меня сделал!
Толковали ещё про жизнь, про причины…
К саду няни на трёх подкатили машинах.
Умчались все быстро, дверьми захлопав.
Домой Ваня сам, один пешком топал…
Палач
Жизнь свою он доживал,
Не веря в чёрта с Богом.
Не потому, что повидал
Он в ней чего-то много.
В людей не верил никогда.
Людишки – мусор грудой.
Уверен был: когда умрёт,
Там – ничего не будет.
Вот наступил его черёд
Отсюда без дебатов.
Чтоб рыть могилу для него,
Точились три лопаты.
Всплыл
