звездами.
Бескрайнее темное небо с россыпью огней успокаивало. Говорят, кто-то, глядя на него, хочет мечтать. А я сейчас – просто жить.
Но откуда-то пришло понимание: уже ничего не исправить. Как не остановить падающий с неба метеорит.
– Каким оно было? – голос ворона зазвенел, словно он что-то почувствовал.
– Лицо – обычным. Испуганным. А вот аура – она переливалась…
Договорить я не успела, на погосте появились новые гости: на этот раз те, кого ждали. Преподаватель боевого факультета и магистр Менханаф. Один с атакующим арканом наизготовку, второй – с какой-то светящейся склянкой в руке.
– Что происходит? – Менханаф, по обыкновению, говорил отрывисто. Преподаватель алхимии был скуп на слова почище, чем цверг – на чаевые.
– Допрос, не мешайте, – меченый каратель показал светящуюся бляху.
– Как хорошо, коллеги, что вы пришли! – раздался из-за надгробия надтреснутый старческий голос Гыргырницкого. – Мне нужно стабилизировать тело. Не могу понять, что с ним. Оно не повреждено, но…
В этот момент я почувствовала, как из груди утекает темный дар, а я сама – отделяюсь от тела, в которое вселилась.
Увидела, как карта неба свернулась в спираль, как звезды над моей головой превратились в белые размазанные нити и закрутились в воронке с бешеной скоростью. Последнее, что запомнила, – магистра Гыргырницкого, который, положив мое тело в пентаграмму, начерченную прямо между могил, читал заклинание удержания.
Умирать оказалось делом зело противным. Сначала я проваливалась в какую-то серую воронку. И нескончаемо неслась через самый ее центр, где вихрь драл меня во все стороны на клочья. Дар медленно покидал меня, душа пустела.
Почувствовала себя обманутым ребенком. Божьи дланники в своих храмовых проповедях обещали, что посмертие – это райские кущи, где праведники могут хорошо проводить время. Но то ли время в загробном мире такое бдительное, что его не проведешь, то ли мои грехи столь весомы… В общем, как-то с райскими кущами отношения у меня не сложились. А для тепленькой геенны, видимо, натворила недостаточно.
И вот я вращалась, как эликсиры сестренки Нари в ее центрифуге, пока меня не прошило огненным потоком. Вернее, то, что от меня осталось, насквозь.
И, едва пройдя сквозь прозрачную, истончившуюся меня, этот поток вдруг расщепился на дюжину языков. Они тут же загнулись крючьями и, подцепив остатки души, словно рыбину, дернули меня наверх. Кажется, прихватив довеском часть воронки.
Боль. Резкая, всепоглощающая, выворачивающая наизнанку, окатила меня с макушки до пят.
Я заорала, выгнувшись дугой, и почувствовала, как сильные руки удерживают меня. Много рук.
Новый вдох прокатился огнем по горлу, пылающим шаром упал в грудь. Я распахнула глаза и увидела, как надо мной склонились и магистр Гыргырницкий, и преподаватель боевой магии, и Менханаф, и рыжик, и меченый, и лысый Гранс,
