ну, хорошо, – на роликах кататься! И мужика хочу себе богатого, чтобы он меня подарочками заваливал, чтобы на руках носил и все мои прихоти исполнял. А я бы ещё подумала, отблагодарить его или так оставить…
– Мать, ну ты жжёшь! И какой тебе кайф от чужих денег? Они же не твои, а мужика этого мифического. Иное дело, когда у тебя свои кровные на карманце лежат. Это таки да, это уже гораздо веселей! И просить ни у кого ничего не нужно. А вообще, ты знаешь, я хочу встретить человека, который был бы… хорошим… Ну, чтобы он душевным был. А сколько он получает, для меня совершенно неважно. Да и чем занимается – это тоже ерунда… Да пусть он будет хоть… водителем троллейбуса, лишь бы человеком был хорошим…
Спроси меня Хрюшкина тогда: «Хороший человек – это кто? Эт вообще о чём»? – я бы начала нести какую-нибудь ахинею, а быть может, и вовсе не ответила. На тот момент времени в моей голове сложился странный образ, не имевший чётких очертаний. Глядя на эту размытую фигуру неопределённого цвета и возраста, мне словно попке хотелось повторять одно и то же: «Лишь бы был хорошим человеком, лишь бы был хорошим человеком….».
И надо же было такому случиться, чтобы сегодня мой поганый язык изрёк: «Да пусть он будет хоть водителем троллейбуса», а назавтра я действительно познакомилась с…. водителем троллейбуса, или «сарая», как сам он называл железно-рогатого коня.
«Роман» был скоротечным, всего-то пара встреч, однако, и их с лихвой хватило, чтобы понять глубину собственных заблуждений относительно теории про «просто хорошего человека».
Жека Кошкин был нищ, как полковник Кудасов, и жаден, аки папаша Коки Жопова. А ещё водитель троллейбуса был беспросветным пошляком. В наше второе свидание он, прищурив глазки, возбуждённо рассказывал о том, каким образом «строятся отношения» в их ПАТП.
– У нас среди мужиков неписаное правило: если видишь издалека, что «сарай» качается, значит, не подходи! Это кто-то из счастливчиков новую кондючку прям в кабине шпилит! Ха! А чё такого?! Бабы не против и сами к водилам на калган запрыгивают. Не все, конечно, но каждая вторая – точно! Чуть не каждый день такое видишь…
Ко всему перечисленному выше прилагался «бонус»: из Жекиного рта разило, словно из помойного ведра. Сидеть рядом с ним было возможно только на расстоянии вытянутой руки и только с подветренной стороны.
Удручённая до последней степени, я снова укатила домой, не попрощавшись с «женишком». Впереди маячила осеняя сессия, к которой нужно было как следует подготовиться. Какого же было моё удивление, когда примерно через пару недель пребывания в Залупцах, в почтовом ящике я обнаружила письмо и совместное фото с «кондючкой» от Кошкина. Из полученной весточки следовало (привожу текст дословно):
«Привет Майка! Пишет тебе инвалид 1-й группы. Но не пугайся сейчас у меня все более или мение нормально. Просто ездил на пляж и пропорол себе ногу. Так что пока передвигаюсь только с палочкой но скоро всё пройдёт. К твоему приезду буду как новенький бакс! На работе тоже всё
