горкой сгрудились у его дома, ни водитель, который нервно выстукивал мелодию пальцами о руль, с раздражением поглядывая на свои наручные часы. Но больше всего ему не нравился мерзкий человечек, который вот-вот должен был показаться из машины, ступить ногами на его землю, переступить порог его дома и принести с собой массу тягостных и неприятных хлопот, насущных забот и Бог знает каких еще бесчисленных проблем.
Когда из машины показались блестящие лаковые туфельки, а вслед за ними – худые девичьи ножки, старик закашлялся больше обычного, с отвращением сплюнув на землю горькую зеленоватую слизь.
– Вы там совсем спятили, как я погляжу, – откашлявшись, грубо гаркнул он пожилой женщине. – Я думал, ко мне привезут внука. В письме было указано, что ребенка зовут Мишей. С каких пор… этих… – он с раздражением махнул рукой в сторону сконфуженной девочки, – называют мужскими именами?
Женщина, по-видимому, работница сиротского приюта, попыталась приветливо улыбнуться, подтолкнула смущенную девочку к старику, всунула ей в руки круглую коробку с тортом:
– Ну же, Микаэлла, не нужно переживать. Подойди к дедушке, отдай ему торт, пока он совсем не растаял на этом солнцепеке, – с некоторой опаской она покосилась на старика, когда тот без малейшего желания взял в руки протянутую ему коробку, пристально уставившись на девочку, как будто хотел пригвоздить ее к месту одним своим взглядом. – Извините, Захар Петрович, видимо, произошло недоразумение – мы не указали, что у вас внучка, нам было совсем не до этого… Понимаете, так много хлопот со всевозможными бумагами…
Но старик ее даже не слушал. Все его внимание было приковано к внучке. Она замерла, потупив голову с длинными волосами, убранными на затылке в хвост, судорожно сжимая небольшую плюшевую сумочку в форме мишки. Все ему казалось в ней отвратительным и раздражающе-неуместным: и ее нелепая, яркая одежда, и эта прическа, и даже белая кожа, которая раскраснеется и покроется ожогами после первого же дня под палящим деревенским солнцем. Девочка, казалось, прекрасно все понимала, она ни разу не подняла головы и не посмотрела старику в глаза.
– … И я очень сожалею о трагической кончине Вашего сына, я…
Женщине не удалось закончить свой монолог, старик нетерпеливо крякнул, оборвав ее на полуслове:
– Да-да, хватит уже тратить мое время. У меня много забот, так что поезжайте туда, откуда прибыли. Я не могу торчать здесь весь день, выслушивая эту ахинею. А тебе бы следовало привести себя в нормальный вид, ты не на пляски приехала. Сомневаюсь, что в свинарнике кто-то оценит твои наряды, – добавил он, все так же пристально сверля девочку взглядом. Затем он резко повернулся и молча пошел в дом, оставив внучку стоять за воротами в окружении своих чемоданов и растерянной работницы приюта.
– … Ничего, не плачь, дорогая… Просто ему нужно время, он обязательно тебя полюбит,
